Свет на вершине
Шрифт:
— О, да! — фыркнул Абашев, ещё один наш сокурсник. — Уж этого влекут! В прошлые масленичные гулянья, помнится, так увлекли, что господина Данилова едва не заставили обручиться… Пьер! Как, бишь, её звали?
— Не уподобляйтесь городским сплетникам, господин Абашев, — с достоинством отозвался Данилов. — Скажите лучше — вы со мной?
— А как же. Должен ведь кто-то составить вам компанию — на случай каких-нибудь ваших столь же удачных действий.
— Ещё один кандидат на получение штрафных баллов, — покачала головой Долгополова.
—
Теперь уже за столом рассмеялись все.
— Ну, конечно. Такую кроху, как ты, чрезвычайно легко не разглядеть!
— Право же, господа, — осуждающе продолжила Долгополова. — Неужели это так увлекательно — кататься на санях с простолюдинами и плясать с ними в хороводах?
— С простолюдинками, — поправил Данилов. И подмигнул Абашеву.
— Ах, вот оно что, — Долгополова надменно отвернулась.
— А в чём дело-то? — вклинился наконец я. — Куда ты собрался, Пьер?
Данилов посмотрел на меня с сочувствием.
— Право же, Костя. Я понимаю — государственные дела, и всё такое. Но позабыть о том, что сегодня — широкая масленица…
Я напряг память. Эти слова мне определенно были знакомы — всё-таки находился в этом мире уже второй год и одну масленицу застать успел. Однако в голове не отложилось почти ничего. Просто ещё один какой-то праздник. В академической столовой к завтраку, вместо привычных оладьев, с понедельника начали подавать блины. От однокашников я слышал, что это как-то связано с масленицей, но в подробности не вдавался. А сейчас что-то в словах Данилова меня насторожило.
— На прошлую масленицу я в город не выбирался, — сказал я. — Всё веселье пропустил. Расскажешь, что было?
Пьер посмотрел с недоумением — видимо, развлечения были неизменными из года в год, — но рассказал.
Праздник, как я понял, символизировал окончание зимы и наступление весны. Праздновать масленицу начинали еще в понедельник, каждый последующий день предполагал какое-то отдельное мероприятие. А заканчивалось всё в воскресенье — широкой масленицей. В этот день торжественно сжигали чучело, символизирующее зиму, катались с ледяных гор, водили хороводы и объедались блинами.
— Возле Петропавловки снежный городок выстроили, — рассказывал Данилов. — На тройках катают, ледяные горки залили. Мещаночки хороводы водят — ух! А мы здесь сидим, штаны протираем.
— Не понимаю, как аристократу вообще могут быть интересны подобные забавы, — снова влезла Долгополова. — Сани, хороводы… Фи!
— Да хороводы — ерунда. Он ещё и снежную крепость штурмовать пойдёт, — поддел Данилова Абашев. — Верно, Пьер? Пойдёшь?
— А почему нет? — Данилов повёл пудовыми плечами. — Лишний раз размяться не помешает.
— Аристократу, магу — драться с простолюдинами? — нахмурилась Авдеева. — Тебе не кажется, Пьер, что это не самый благородный поступок?
— За кого ты меня принимаешь, — оскорбился Пьер. — Разумеется, во время драки я не использую
— Во время драки? — снова вклинился я.
— Кулачный бой, — пояснил Абашев. — В простонародье говорят «стенка на стенку». Возле Петропавловки специально к широкой масленице построили снежный городок. Люди, которые придут на бой, разделятся поровну. Часть их будет штурмовать городок, часть — оборонять. Драка, разумеется, не всерьёз. Никакого оружия, до первой крови, и всё такое прочее. Неудивительно, что любителей как поучаствовать, так и понаблюдать хватает… Неужели ты никогда не видел?
— Увы.
— Надо же. Чего только не бывает. Существуют драки, которых не видел Константин Барятинский!
Я пропустил шпильку мимо ушей. В один глоток прикончил недопитый чай и поднялся.
— Приятного аппетита, господа.
— Костя! — Данилов всплеснул руками. — Ты мне так и не ответил. Что насчёт вылазки в город?
— Не советую.
— Что?
— Не советую тебе сегодня вылезать в город. И никому не советую.
Я вдруг вспомнил слова Мурашихи: «До весны — отдыхайте». За окном по-прежнему лежали сугробы. То, что на смену февралю пришёл март, я и не заметил. Если бы не слова Данилова о проводах зимы…
Я обвёл столовую взглядом.
Борис, вместе со Златой и Агатой, сидел за столом первокурсников.
— Ваше высочество, — я подошёл к Борису.
Он обернулся. Поморщился:
— Костя, пожалуйста! Ну, можно хотя бы в воскресенье называть меня просто…
— В другой раз. — Я кивнул на его руку — ту, где под кителем Борис прятал браслет. — Как себя чувствуешь?
— Хорошо, спаси… — машинально начал Борис. И сам себя оборвал. Нахмурился, взглянул на руку. — Опять?!
— Не знаю. Потому и спрашиваю. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо… — Борис застыл, прислушиваясь к себе. — Всё в порядке. Вроде бы. По крайней мере, пока. А что…
— Не знаю, — повторил я. — Хочу верить, что ничего. Но, на всякий случай: с девчонок глаз не спускай, — я положил руки на плечи Злате и Агате. — Переместитесь поближе к Калиновскому. В случае чего, он откроет портал. Задача ясна?
— Да-а, — начал было Борис. И спохватился: — Так точно!
— Молодец. Всё, до встречи.
Я развернулся и вышел из столовой. Быстрым шагом направился к телефонной будке.
— Масленичные гулянья? — удивился Витман. — Могу узнать, проявление которого из грехов вы предполагаете во время гуляний? Чревоугодие уже было…
— Я помню, что было, — перебил я. — И помню, что из семи грехов остались Лень, Зависть и Гнев.
— И вы думаете, что во время празднества люди внезапно начнут лениться? — развеселился Витман. — Разлягутся на снегу вместо того, чтобы кататься на санях? Или будут завидовать, что у соседа блины вкуснее?
— Я пока не знаю, что думать. Знаю лишь, что одной из локаций прорывов указана Петропавловская крепость. А рядом с ней сегодня начнутся народные гулянья.