Свет надежды
Шрифт:
— Хорошо… — помедлив пару секунд, согласилась Инди, — но до того времени лучше в палатку к Тину никого не впускать. Совершенно никого… ради его здоровья. Я тут подумала… может приставить Кляксу его охранять или одного из унсов?
— И Кляксу и Шарика, — экономить на здоровье младшего Ярослава не собиралась.
— Я не против, — тотчас откликнулся невидимый за пологом Конс, и Слава с досадой прикусила губу, ну вот почему она со всеми этими тревогами забыла кто в отряде командир на время отсутствия Стана?
— Но пусть Клякса дежурит внутри палатки, — довольная так легко полученным одобрением
можно поставить сумку с ними у входа.
— Так и сделаем, — спокойно согласился Конс, призвал Шарика и выдал ему подробные указания.
— Слава… — Васт гибко опустился рядом с женой и внимательно заглянул ей в глаза, — не волнуйся пожалуйста. Все будет хорошо… а мы все ему немного поможем. Но в этом случае нужна особенная помощь … поэтому я и не стал ничего тебе говорить, хотя первые подозрения возникли ещё там, в храме. Но хотел, чтоб Инделирри сначала проверила… и Линел. Вот после её прихода и поговорим. Но чужих при этом разговоре быть не должно, не удивляйся… если они уснут.
— Вастик… — землянка смотрела на мужа испытующе, словно видела впервые, и анлезиец невольно занервничал под этим откровенно изучающим взглядом, — я тебе уже говорила, что у нас немного разные понятия о том, какими именно должны быть семейные отношения?! Так вот, сейчас я наконец выяснила точно, в чем главное расхождение… и хочу сразу сказать, в этом вопросе я никогда не соглашусь жить по вашим правилам. Понял? Хотя и очень тебя люблю…
— Славочка… — вмиг побледнел анлезиец, — что это за правило?
— Ты можешь сделать так, чтобы нас никто не услышал? — Славе так хотелось немедленно прижать е груди его голову, такую смешную и милую в этой яркой цветастой косынке, расцеловать потемневшие глаза, шепнуть, что их счастью ничего не угрожает… но она сдерживалась изо все сил. Слишком серьёзно было то, с чем она внезапно столкнулась сейчас и совершенно не желала встречаться впредь.
— Конечно, — тотчас сообщил он, — но нужно уйти к кустам.
— Я готова, — попыталась подняться с одеяла Ярослава и тихо охнула, когда муж легко подхватил её на руки и почти бегом понёс прочь. И тут же покрепче сцепила зубы, боясь растаять от счастья и выдать себя нечаянной блаженной улыбкой. Очень трудно упорно отстаивать свою точку зрения, когда с тобой обращаются так нежно и бережно, словно ты величайшая драгоценность. Ветви и листья кустов еле слышно зашуршали, сдвигаясь в плотный купол, и до Славы донёсся чей-то изумлённый вскрик, но уже через мгновенье все прочие звуки исчезли. Осталось только взволнованное дыхание Васта, да стук ее собственного сердца.
— Что я сделал не так? — напрямик спросил анлезиец, крепко обняв жену и по тому, как дрогнули его пальцы, Слава вдруг поняла, как он боится. До сих пор боится… что она может прогнать, отказаться от влипшего в запястье ажурного браслета, от его рук и глубоких, как небо глаз, полных неизбывной нежности.
— Вастик! — руки сами взлетели на широкие плечи, губы потянулись к губам и несколько минут Слава не помнила, зачем собственно придумала вот этот тинэйджерский поход в кусты. А когда вспомнила и задыхаясь, оторвалась от любимого, то неожиданно
Рассмотрела его улыбку, мечтательно-лукавую и неимоверно довольную и с огорчением поняла, что едва не похоронила под ворохом поцелуев собственное равноправие.
— Это я тебе показывала… как люблю тебя, — решительно положила землянка пальчик на губы снова потянувшегося к ней мужа, — а в кустики мы пришли не затем, чтобы целоваться.
— А мне понравилось, — еще с улыбкой вздохнул Васт но заметил укоризненный взгляд жены и сразу посерьёзнел, — тогда объясняй.
— Все очень просто… у нас часто говорят — муж и жена одна сатана.
Это грубовато, но по сути верно. Есть и ещё поговорки, но мне сейчас не до фольклора. Мне не понравилось, что ты сегодня играл против меня. Разумеется и Инди и Линел и все, кто пришли сюда с нами достойны доверия, это даже не обсуждается. Но я очень надеялась…
что всеми возникшими у тебя сомнениями и подозрениями ты станешь сначала делиться со мной. Особенно, если это касается нашей семьи и наших детей. И сегодня мне стало очень больно… когда ты сказал, что сначала дождёшься выводов Инди и Линел… а потом уже сообщишь мне. Поставь себя на моё место… и все поймёшь. Я ведь не изнеженная анлезийка первого цикла… способная только порхать среди цветов и думать лишь о своих удовольствиях… и по-моему, уже доказала это.
— Славочка… — анлезиец крепко прижал к себе жену, спрятал лицо в её рассыпавшихся волосах и виновато выдохнул, — прости. Я постараюсь никогда этого не забывать. На вид ты такая нежная… хрупкая…
просто не представляешь, как хочется спрятать тебя от всех бед и печалей.
— Так с ним беда? — мгновенно помертвела Ярослава, почти с ненавистью вспоминая двуликого паука, — рассказывай.
— Поверь, любимая, это не беда… для него. Скорее испытание для нас… потому я и молчал… боялся ошибиться… и подать надежду.
Сейчас объясню все так, как это понял я по рассказу Шарика. Когда в Тину попало боевое заклинание, она был закрыта своими собственными щитами … и они выдержали. Но не полностью, слишком мощной была молния… прости Славочка… именно этого я не хотел тебе говорить.
Ей было очень больно… мангур почувствовал и попытался бросить снимающее боль заклинание. Но то ли у него было так мало сил, то ли щиты Тины вобрали в себя большую часть попавшей в них энергии и заперли её в непроницаемый кокон… непонятно. Но заклинание верта не прошло, его просто отбросило в сторону.
— Ох господи… — горько всхлипнула женщина, сразу растеряв весь свой воинственный запал и став просто матерью, сгорающей в яростном огне боли за сына… — как же ему не везёт!
— Славочка… — несколько минут анлезиец прятал её в своих объятиях, пытаясь согреть и отвлечь нежными поцелуями, — все это уже прошло… но поднимется он не скоро. Сильная боль и количество полученной энергии оказались решающим условием для начавшегося в его организме преображения. Но основным толчком стало его горячее желание… подавляющее все остальные. Перед побегом Тин объяснился с Юной и назвал её своей девушкой. Потому-то больше и не хотел оставаться в женском теле.