Свет обратной стороны звезд
Шрифт:
— Погуляй пока, — попросил он Стрельникова.
— Так точно, мой командир, — ответил Василий.
Через половину часа письмо было готово. Злость и опьянение придали первому лейтенанту сил и послание вышло на редкость легким для восприятия и убедительным.
Крок свистнул Стрельникова, сунул экран под нос. Василий несколько раз прочел, растеряно взглянул на Федора и сказал только одно слово — «Могешь».
— Устроим старику экстренный вызов по правительственной связи? — спросил Конечников, глядя, как в пространстве монитора ползут данные сканирования
— А пока ты «ляля» будешь, тебе ласты скрутят.
— Текстовое сообщение, с отсрочкой отправки на 30 минут, — усмехнулся Федор.
— Крок, вставь что «малява» от самого Тупилы.
— Да ну тебя, — отмахнулся Федор. — Придумаешь же беню.
Первый лейтенант принялся за работу. Установив соединение с тестовым сервером, отослал письмо и хладнокровно дождался уведомления о том, что короткий файл начал свое путешествие по недрам секретной сети.
Чтобы не вызывать подозрений, приятели вернулись на корабль и заняли места в койках.
— Крок, а Крок, — поинтересовался Васька, глянув, спят ли соседи, — кайся, что ты на «дуре» намалевал?
— Да так, слово одно…
— Колись, давай. Я-то имею право знать…
— Ладно, — Федор оперся рукой об пол, приблизил свою голову к голове Стрельникова и прошептал ему на ухо.
— Крок, ну и ты придурок, — вырвалось у второго лейтенанта. Потом Василий улыбнулся и добавил: — А впрочем, я был уверен, что ничего другого ты не напишешь. Молоток!
Второй лейтенант протянул ему руку, и Федор с радостью пожал ее.
Конец 2 главы.
Глава 3
НАБЕГ
Ночью первый лейтенант Конечников проснулся с ощущением того, что кто-то встряхнул его за плечо.
Он открыл глаза и осмотрелся. Все спали. На часах был четвертый час ночи. Состояние было мучительным. Федору хотелось спать, но нервное возбуждение заставляло прокручивать в голове мысли о том, что будет завтра.
Федор стал уговаривать себя уснуть. Больше толку от него будет если он просто элементарно выспится. Капитан с тяжелой, неработающей головой и наводчик с трясущимися руками — обуза в бою.
Федор пытался настроиться на сон, устроился поудобней, отпустил мысли. Это длилось мучительно долго. Потом пришло забытье, в котором Конечникову тоже хотелось спать…
Сон никак не приходил. В горнице горела масляная лампа — дедушка заносил в летопись что случилось за день. Федор подумал, как здорово было бы уметь складывать буквы в слова.
Тогда бы он записал бы все дедовские рассказы о давно минувших временах, когда древние только осваивали дикие планеты. Перенес бы в тетрадь и совсем непонятные сказки о старинной магии, о том, как люди говорили друг с другом без приборов через громады звездных пространств и сохраняли себя за черным кругом смерти.
Федя почувствовал как ему хочется дать пинка младшему брату, который мирно сопел рядом.
Витька — «тонкослизка» вскрикивал и закрывал глаза, когда дед рассказывал об Одинокой Леди, зато вот теперь спит без задних ног.
А он, Федор, который
Мысли пошли дальше. Он стал представлять, как могут выглядеть отобранные ведьмой души и где она их прячет. «А что такое душа?» — спросил себя Федор. И тут же сам себе ответил. — «Дедушка обьяснял, что душа это сам человек, но не его тело». Как такое может быть, Федя не мог себе представить. Чтобы как-то понять, он вообразил душу в виде маленького человечка.
«Дед говорил, что Одинокая Леди прячет их темной пещере», — подумал он. — «А что такое темнота?».
В рассказах деда часто встречалось это слово. Федор не мог представить что это такое. Темнота — это короткий момент серых сумерек, когда все вокруг из цветного превращается в черно-серо-белое, словно светящееся изнутри?
Он вспомнил, что дедушка обьяснял, что «темнота» — это когда смотришь как бы с закрытыми глазами. Федор представил, как маленькие человечки с завязанными глазами трясутся от страха и холода.
«Наверное плохо там, у Одинокой Леди» — подумал он. — «Как хорошо, что я дома, в постели. А за стенкой дедушка. Он в обиду меня не даст».
И тут Федор почувствовал, что сильно хочет писать. Делать было нечего. Он поднялся, сунул ноги в чуни.
Вдруг по глазам ярко ударила вспышка. Сначала свет был ослепительно белым, потом стал гаснуть, проходя через все оттенки желтого и красного, пока снова не осталось ничего кроме черно-белых тонов ночи. Федор стал ждать громового раската, но его не было.
На всякий случай он взял свое коротенькое, почти игрушечное копье и нарочито громко топая, пошел к двери.
— Ты куда собрался, Федечка? — спросил дед.
Феде только этого и было надо.
— Деда, там, там, что-то сверкает, — начал он.
— Это, наверное, луна.
— Нет, — уже почти закричал Федор, — Оно — то белое, то желтое, то красное. Вдруг это шаровая молния.
— Так ты чего, охотиться на нее идешь? — спросил дедушка, показав глазами на копье.
— Страшно.
Дед со вздохом встал, очевидно, решив, что мальчик боится выйти на улицу один.
— Пойдем, охотник, — с изрядной долей иронии сказал он.
— Я правда видел, — с обидой ответил Федор.
Дедушка в ответ нетерпеливо махнул в сторону выхода.
Темная летняя ночь жила своей особой жизнью. Во мраке шумели деревья, аукались совы, где-то далеко выли волки. Небо было чистым, звездным. Маленький, мутный диск Крионы стоял низко над горизонтом.
— Ну и где твоя молния?
— Она была… Правда была, дедушка.
— Ладно… Писай, и пойдем.
В этот момент на западе вспыхнуло снова. На мгновение стало ослепительно светло, ярче чем днем. Федор и дед смотрели в другую сторону, но все равно перед глазами потом долго прыгали разноцветные пятна.