Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
— Именитые и наилучшие врачи и лекари боролись с его недугом. Даже вы, господин визирь, пытались помочь светлейшему падишаху, — Расим утешительно положил руку на плечо старику, скрыв свою неприязнь к его персоне. — Все мы оказались бессильны, — тихо вымолвил он с поддельной досадой. — Нашего любимого падишаха сразила неведомая болезнь. А как побороть то, что неведомо? — он посмотрел в глаза старому визирю. Озабоченность в его голосе тоже была поддельной. — Чёрная напасть тоже неведомый недуг. Надеясь справиться с ней, мы предали наши посевные земли огню. Боюсь, такой подход в отношении к нашему падишаху был бы нечеловечным, — промедлив добавил он.
Визирь с ужасом отшатнулся от Расима.
— Неужто нельзя ничего поделать? Неужели нет никакого лекарства? Неужто мы будем смотреть, как падишах иссыхает? — слёзы потекли по его морщинистым щекам.
Старик был готов разрыдаться. Он посвятил всю свою жизнь семье падишаха. Он служил ещё отцу Нодира, а его самого любил как собственного сына.
— И мне искренне больно это осознавать, — прошептал Расим, отойдя на пару шагов назад.
— Кто же тогда будет править государством? — озадаченно прозвенел его дряхлый голос. Несмотря на любовь к падишаху, даже он понимал, что наследники Нодира просто никчёмные бездельники, которых совсем не заботит состояние их отца.
Расим отвернулся, чтобы незаметно от старика закатить глаза.
— «Я, глупый ты старик. Зачем же ещё сдалась мне должность премьер-министра?»
После налаживания торговли с Ахоруном, Расим привёл падишаха в чувства и нарочито в течение недели, чтобы никто ничего не заподозрил, своими хитрыми уловками убедил Нодира назначить его премьер-министром. Правда он вступит в эту должность на Наврузе.
Впоследствии, ему ещё несколько раз приходилось приводить падишаха в чувства, что бы лекари подумали, будто падишаху становится легче. Убедившись, что никто ничего не подозревает, необходимость в этом растворилась в воздухе, как дым от той погашенной свечи.
— Я верю, в нужный час наследники образумятся и примут бразды правления, — убедительно произнёс Расим, повернувшись к старику.
— Который из них? — визирь неуверенно вздохнул.
Расим подошёл к нему и заботливо положил руку на его опущенное плечо.
— Всё будет хорошо, — обещал Расим. — А теперь, ступай, мой друг. Проследи, чтобы светлейший господин ни в чём не нуждался.
Расим помог старику спустится с крыльца и проводил его до ворот. За воротами визиря здравоохранения ожидала лошадь. Старик медленно пошёл к ней, чтобы вернуться во дворец. Расим помахал ему на прощание и вернулся в дом.
— Что прикажете делать мне, мой светлый господин? — Одил, склонив голову на бок, стоял на веранде. Взгляд его был подозрительным.
Расим довольными глазами посмотрел на слугу и поднялся на веранду. Он похлопал Одила по плечу и сел на топчан под окном гостиной.
— Мы близки, — «Я близок», — к цели. Ступай за ним и проследи, чтобы старик от горя всё-таки не обратился к ведьмам. Порой, до ничтожности неожиданные вещи могут нарушить идеально продуманные планы. А я пока подумаю над новым предложением жадному султану.
Приняв приказ, Одил с рукой у сердца почтенно склонил голову и направился к воротам.
На веранде было холодно для раздумий, потому Расим вошёл в дом. Рядом с книжными стеллажами Одил постелил ему курпачу и дастархан, положив на него недоеденную лепёшку и кубок с тутовым сиропом. Слева от топчана в каменной стене был очаг. Расим сел, скрестив ноги под собой, и задумчиво посмотрел на огонь. Он снял свой тёплый зелёный халат с тёмно-зелёным полосами. Не отрывая глаз от огня, он левой рукой протянул свой бархатный халат, ожидая, что слуга заберёт его. Через десять биений сердца Расим посмотрел на протянутую руку и вспомнил, что отпустил всех своих слуг. Тихо вздохнув, он опустил руку и положил халат рядом.
На улице стояла глубокая, холодная ночь. Усталость давала о себе знать затяжными зевками. Расим ощущал вялость в ногах, вот бы их кто помассировал. В добавок, было ощущение, словно ему на плечи и голову положили десять мешков картошки. Ох, как же он ненавидит эту картошку.
Его клонило в сон, но ему нужно было упражняться. Со скрещенными ногами под собой он повернулся к очагу и уставился на пламя. Глубоко вздохнув, он протянул руки и медленно закрыл глаза. Выровняв дыхание, Расим сфокусировался на своих руках. Он хотел вытянуть пламя из очага и поглотить его в своих ладонях. Перед его закрытым взором предстало одно слово, что не давало ему полностью сосредоточиться и применить силу.
Вздохнув с досадой, Расим встал и заставил свои вялые ноги подняться на топчан. Он подошёл к одной из разнообразных ниш в алькове. Он достал толстую коричневую свечу с алыми пятнами, зажёг её щелчком и положил в глиняную лампу. Снова сев за стол, Расим положил лампу посередине и пододвинул к ней древнюю книгу.
Жёлто-оранжевый язычок пламени с ярко-голубым основанием нагрел верх свечи и тающий воск начал испускать бодрящий аромат сквозь круглые, овальные и ромбовидные отверстия лампы.
Расим склонил над книгой голову и начал искать то самое слово. Вдыхая благоухание свечи, он постепенно перестал клевать носом. Он перевернул страницы ближе к середине и пальцем повел по примечаниям.
Вот оно, это слово.
Расим задумался, глядя на него. Оно сильно напоминало ему другое слово. Он взял чистый желтоватый лист со стопки на левом краю стола и пером в точности переписал это самое слово. Под ним он написал слово, о котором думал. Сравнив их взглядом, он неуверенно прочёл слово из книги:
— Акоб?
Согласно знакам и точкам это слово читалось именно так. Но в слове, которое он написал снизу, первой буквой была другая гласная, а вместо «к» было увулярное «к».
Аромат свечи полностью развеял чувство сна, как и сомнения насчет этих слов. С вновь приобретённой ясностью ума Расим был уверен, что оно значит…
— Позволите войти, мой светлый господин? — вдруг послышался сладкий грудной голосок.
Решение загадки, которое только что вертелось на его языке, вылетело из его уст вместе с негодованием в его томном, тихом выдохе.