Свет в тумане
Шрифт:
{«Свечение в бухте Эгрин. Настоящая гробница. Черный монумент. Проклятие. Тайна Хапли»}
– Леди Мэб, капли!
– капризным тоном напомнила Флоранс.
Мэб скомкала лист и сунула его за неимением карманов в вырез блузки. Края и изломы царапали кожу.
– Ваш кузен увлекался историей острова?
– Барон увлекался всем, что связано с нашей семьей, - усмехнулась Флоранс, залпом проглотив целую ложку «Патентованной Микстуры».
– Без разбору. А в последнее время все толковал о «проклятии», якобы на нас наложенном. Редкая чушь! У меня был друг, Мастер проклятий, и он все проверял. Мы чисты.
– Кхм. да. Поправляйтесь, леди Флоранс, - Мэб заторопилась, комкая прощание.
– Ах, и еще. Эффи поживет немного в пансионе «Королевская милость». Можете вы отправить туда горничную с ее вещами?
– Да, - скривилась Флоранс.
– Так всем будет гораздо спокойнее.
И по счастью опять не воспользовалась шансом обвинить Эффи в покушении. Тут ей пока доставало благоразумия промолчать. Мэб попрощалась, вполне искренне желая леди Флоранс скорейшего выздоровления — это чудо наверняка должно было произойти, едва только гостья покинут дом. То, как явно Флоранс симулировала, вызывало смутную тревогу, как и многое, связанное с этой женщиной. Впрочем, мысли Мэб уже занимало другое.
В холле она поймала дворецкого.
– Скажите, бухта Эгрин, это где?
Дворецкий удивился, но причин этого пояснять не стал и ответил почтительно:
– Южная часть острова, миледи.
Его реакция раззадорила Мэб. Что-то было в той бухте необычное, и это звало, манило ее. В конце-концов, обладательница Дара удачи так просто записки не находит.
В гостинице, куда Мэб вернулась, еще больше пропылившись в тряской коляске, Реджинальда не обнаружилось. Они так по-глупому разминулись в который раз, и это заставляло досадовать. И разговор опять откладывался, а Мэб было что сказать.
Эффи спала, все так же окутанная коконом чар. На подушке лежала записка, написанная знакомым идеальным реджинальдовым почерком. «Еду в Имение Хапли ради одного важного разговора. Вам и леди Мэб следует дождаться моего возвращения. Будьте благоразумны. Р.» Мэб провела пальцем по строкам. «Благоразумны». Слово-то какое!
Первым делом Мэб переоделась, найдя в чемодане немаркие брюки, блузу и жилет. В этом наряде она чертовски походила на отважную исследовательницу педжабарских джунглей с киноафиши, только пробкового шлема не хватало. Затем она обулась, также практично — в ботильоны с нескользкой подошвой, а волосы подколола и спрятала под шапочкой.
Подобный внешний вид вызвал ожидаемое неодобрение хозяйки пансиона, но Мэб это нисколько не задевало.
– Бухта Эгрин, может кто-то отвезти меня туда?
– Безусловно… - лицо хозяйки удивленно вытянулось.
– Только зачем? Там {для вас} нет ничего интересного.
Она так выделила «для вас», что любопытство взыграло с новой силой. Для Мэб, стало быть, нет. А для кого есть?
– Я люблю живописные места. Там ведь живописно?
– Несомненно, - согласилась хозяйка.
– Там опасно?
– Только если вы решите поплавать после заката. Недалеко от берега — острые скалы. И в пещеры идти не стоит, там легко угодить в расщелину. В прошлом месяце там Микки Лесли едва не сгинул.
– Это я учту, - пообещала Мэб.
– А на пляже мы моллюсков собираем, - госпожа Альден усмехнулась.
– Говорят, там даже жемчужницу найти можно.
А монеты с Золотой Земли?
– хмыкнула Мэб.
– Поищу непременно.
Кучер, везущий ее в бухту, болтал без умолку: об улове, об устрицах, что можно найти только на пляже Эгрин; о необычайно тихой и безветренной ночи, а сам все глазел на ноги Мэб. Женщина в брюках тут была слишком уж диковинной зверюгой. Наконец он иссяк, а впереди уже показался обрыв. Кучер объяснил, где спуститься вниз, и напомнил, что нужно вернуться в пансион до темноты. Или хотя бы укрыться в Гёйвалле. И указал на приземистое каменное строение, стоящее чуть в стороне, равно похожее и на основание древней башни, и на груду валунов.
– Защитит от ветра, - пообещал кучер.
– А я вернусь через три часа, леди.
Мэб кивнула.
Она приготовилась к нелегкому и опасному спуску, но бухта оказалась весьма и весьма обжитой. Ступени лестницы были вырублены удобно, а в отвесную стену вбили крюки с кольцами, сквозь которые протянут был толстый канат. Кое-где лестница становилась деревянной, но и там была весьма прочной, и даже окрашена совсем недавно. Держась то за канат, то за деревянные перила, можно было идти без опаски упасть. Вниз только главное не смотреть. Вскоре Мэб уже стояла на песке, оглядываясь.
Судя по влажной, просоленной линии у подножия скал, в прилив высокая вода затапливала половину пляжа. Тут и там валялись створки раковин и пучки водорослей, а также россыпь мелких черных камней. На мгновение померещилось, что они образуют странный узор, но нет — камни как камни.
Мэб вытащила лист из кармана. Свечение пока не наблюдалось. Черный монумент. Настоящая гробница. Проклятие. С последним более-менее понятно; барон очевидно верил, что членов его рода прокляли, и потому их… что там говорили? Забирает море? Оставались монумент — какой? и гробница — чья? Грюнара и Юфемии? В таком случае, что же за саркофаг в мавзолее? Кенотаф? Артефакт? Или в роду Хапли были еще выдающиеся личности, о которых Мэб ничего не известно?
Монумент. Мэб решила начать с самого простого. Монумент предполагает что-то большое. Взгляд вновь упал на россыпь черных камешков. Мэб взобралась на большой валун с плоской вершиной и огляделась по сторонам. Ну, не узор, конечно. Дорога из хлебных крошек, так будет правильнее. Россыпь камешков пунктирной линией вела к зеву пещеры в скалах левее от лестницы. Подобные темные провалы на самой разной высоте усеивали отвесные стены бухты.
В пещеры кучер лезть отсоветовал, и Мэб была с ним солидарна. Черные дыры в камне не вызывали ни доверия, ни приязни. И все же, любопытство одержало верх над осторожностью.
– Я только загляну, - сказала Мэб вслух, спрыгнула с камня и пошла вдоль тропки из черной гальки.
Ноги увязали во влажном песке и вытаскивались с трудом. Очень скоро щиколотка разнылась, Мэб устала, и у нее окончательно пропало желание лезть в пещеру. Все же, она дошла, коснулась влажного камня и заглянула внутрь. Из черного зева пахнуло гнилью, водорослями, тухлой рыбой. А потом темнота вдруг надвинулась. В затылок кольнуло, как порой бывает в минуты опасности. Мэб обернулась, и горло перехватило от ужаса.