Свет в тумане
Шрифт:
Сам Реджинальд не имел ничего против.
Он быстро поднялся и шагнул в холл гостиницы, надеясь занять себя делом, чтобы не осталось лишнего времени на размышления. Внутри было тихо и пусто, все в такой час были обычно на прогулке. Еще несколько часов до заката, можно провести это время на пляже, или на вересковых пустошах, или в местном пабе. Одна только хозяйка оставалась за стойкой, занятая проверкой счетов.
– Госпожа Альден, я взгляну на картину поближе?
– спросил Реджинальд.
Хозяйка кивнула любезно. В какой-то упущенный момент Реджинальд попал к ней в милость, а госпожа Альден даже позабыла, что у нее под одной крышей проживают состоящие в греховной связи любовники.
– Конечно, господин Эншо. Я помогу вам снять ее.
– Лучше не стоит, - покачал головой Реджинальд.
– Это может быть артефакт.
Госпожа Альден пожала плечами и вернулась к своим делам.
Реджинальд первым делом поднялся в номер и взял пару нитяных перчаток, «пудреница» и рабочий блокнот уже были при себе. Спустившись, в холле он столкнулся с Мэб и леди Гортензией, но женщины, оживленно разговаривающие, не обратили на него внимание. Больно кольнуло ощущение потери.
С усилием выкинув эти мысли из головы, Реджинальд занялся картиной. Она была сравнительно небольшой: в длину около метра и в высоту сантиметров шестьдесят. Вполне традиционные размеры для пейзажа, украшающего стену провинциальной гостиницы. И рама была заурядная, без грана магии. Чего нельзя было сказать о самом полотне. «Пудреница», после перенастройки, впрочем, барахлившая, завибрировала, выдала какой-то непонятный, совершенно бессмысленный результат, и отключилась. Перед Реджинальдом несомненно был артефакт. Но что он делал?
О зачарованных картинах ходили легенды, но за свою жизнь Реджинальд так ни одной и не встретил. В собрании Абартона были некоторые полотна, условно относимые к артефактам, но там чары крылись обычно в раме или холсте, но не в самом изображении. Должно быть, в самом процессе творчества изначально было что-то магическое, во всяком случае, многие вещи почти не поддавались чарам. Даже с некоторыми старинными ювелирными украшениями нелегко было иметь дело, хотя уж они-то издревна предназначались на амулеты. Зачаровать картину мог только ее автор, а так уж повелось, что ты либо художник, либо маг-артефактор. Должно быть, на все сразу сил не хватает.
Кто, скажите на милость, написал это полотно, и что оно делает?
Реджинальд склонился ниже, пытаясь в положенных небрежно мазках различить подпись, и лицо его закололо от магическоо фона. Реджинальд поспешно выпрямился.
– Госпожа Альден, есть у вас сейф? Думаю, эту картину разумнее всего пока убрать.
Хозяйка посмотрела сперва на него, потом — с тревогой — на картину, лежащую на столе, и согласно кивнула.
– Следуйте за мной, господин Эншо.
27.
– Постойте-ка, постойте-ка, леди Мэб, - хихикнула по-девчоночьи леди Гортензия.
– Вы хотите знать содержание завещания барона Хапли?
– Что-то не так?
– нахмурилась Мэб.
– О, нет-нет. Мне просто показалось, леди Мэб, что вы чураетесь сплетен.
– Сплетни меня не интересуют. Мне нужно знать содержание завещания.
Фрейлина снова рассмеялась, странны хрипловатым смехом, точно делает это нечасто.
– Что ж, леди Мэб, идемте. Удовлетворим ваше любопытство. Но, умоляю, помалкивайте. То, что вы простите меня сделать, не вполне..
– Законно?
– предположила Мэб, гадая, не вышвырнет ли их нотариус Хапли за порог.
– Этично, - покачала головой фрейлина.
– Роанатские законы — вещь тонкая и гибкая. Идемте, леди Мэб.
Возле зеркала в коридоре леди Гортензия задержалась, чтобы поправить прическу и макияж. Удовлетворившись своим внешним видом, фрейлина взяла Мэб под руку.
– Что ж. Надеюсь тут нетрудно будет отыскать экипаж.
Мэб в эту минуту пожалела, что Эффи Хапли умчалась вместе со своим авто, и что сама она не умеет водить машину. И еще больше о том пожалела, когда оказалось, что единственный доступный транспорт — скрипучая коляска на два места без кучера. Она словно пришла из прошлого века. Мэб такое только в детстве видела: в Имении на такой возили на празднике Майскую Королеву, всю в цветах и лентах.
– С детства на такой не ездила, - леди Гортензия ловко взобралась в коляску и взялась за вожжи.
– Садитесь, леди Мэб.
– Дайте угадаю, - Мэб вскарабкалась в коляску куда менее изящно и кое-как устроилась на жестком сиденье.
– Вы были Майской Королевой каждый год.
– Нет, - хмыкнула фрейлина.
– Это моя сестра раз за разом становилась королевой. Но я пробиралась в каретный сарай по ночам и {воображала} себя королевой. Я всегда была завистлива. Держитесь крепче, леди Мэб.
Фрейлина щелкнула вожжами, пуская лошадь бодрой тряской рысью, и Мэб едва успела ухватиться за шляпку. Это была худшая поездка в ее жизни. Даже в первый раз сев в автомобиль, Мэб так не боялась. Поездка, не занявшая так уж много времени, показалась ей вечностью.
В именнии Хапли гостям были не рады, но как показалось Мэб, больше из суеверия. Бытовало это глупое поверье, что присутствие представителя короны непременно привнесет в процесс наследования сумятицу. Когда зачитывали завещание отца, мать Мэб лично следила, чтобы никто из королевских эмиссаров не показался на пороге.
– Леди Гортензия, леди Мэб, - Флоранс Хапли, встретившая их в холле, выглядела так, словно перед самым приходом гостей наелась кислого.
– Какой… приятный сюрприз.
– Никаких сюрпризов, леди Флоранс, - холодно ответила королевская фрейлина.
– Наследие барона Хапли очень важно, и Ее Величество желает удостовериться, что наследник понимает всю меру ответственности.
Флоранс Хапли поджала губы.
– Сожалею, что вам пришлось врать, леди Гортензия, - шепнула Мэб, пока они шли темным коридором в очередную безвкусно обставленную гостиную.
– И прикрываться именем Ее Величества.