Свет в тумане
Шрифт:
Мэб нехотя выпустила руку Реджинальда, войдя в гостиную, и коснулась чарофонной трубки. Что ж… нельзя тянуть с этим вечно. Мэб медленно приложила трубку к уху.
– Добрый день, Maman.
– Ах, Мэб! Дорогая! Лорд Хапли! Какая прекрасная партия!
– Па… Подожди, о чем ты?
– опешила Мэб.
Однако мать всегда нелегко было сдвинуть с накатанной колеи.
– Древний, почитаемый род. И - остров! Целый остров! Твой отец всегда восхищался Хап-он-Дью!
Мэб застонала. Желание матери выдать дочь замуж давно уже толкает на почти безумные поступки. Попытка породниться с бароном-затворником — еще не худший вариант.
– Maman, мне надо задать вопрос, это важно. Кристиан Верне…
– Кто это?
– с подозрением перебила мама.
– Кристиан Верне, миллионер из Колоний. Он ведь приезжал весной в поместье?
– Верне… Верне?
– в голосе матери звучало сомнение. У нее всегда была скверная память на то, что она почитала несущественным.
– Миллионер из Педжабара.
– А-а-а, - в голосе прозвучали брезгливые нотки.
– Черноногий? Кажется, у него среди предков затесались туземцы.
Что ж, одно теперь прояснилось точно: Верне врал. Мать совершенно точно не давала своего благословения.
– Зачем он приезжал?
– О, дорогая! Как же все упомнишь?
– отмахнулась мать.
– Он просил тебя продать поместье?
– Что? А, да. Вероятно… да, просил, - в голосе зазвучала знакомая брезгливость.
– Я прогнала его, конечно. Потом он увлекся Анемоной и оставил эти глупости.
– Анемоной?
– удивленно переспросила Мэб.
– Да, да, спасибо, Maman. Я еще позвоню тебе. До свидания.
Опустив трубку на рычаг, Мэб повернулась к Реджинальду.
– Я перестала хоть что-то понимать. Кузина Анемона?
– А что не так?
– Кузина… как бы это сказать… - Мэб сощурилась, подбирая слова.
– Не тот класс. Верне она едва ли приглянулась бы.
– Надеялся, что она как-то повлияет на твою мать?
– предположил Реджинальд.
Мэб покачала головой.
– Никто и ничто не может повлиять на мою мать, и это становится ясно очень быстро. И уж точно не Анемона. Матушка представляет ее гостям, как… она бы так пуделя представляла, будь у нее нее. И поэтому интерес Верне подозрителен.
– Вернемся в гостиницу, - со вздохом предложил Реджинальд.
– Я обещала Эффи спасти Мартина Рорри.
Мэб того не хотела, но слова прозвучали обреченно и отчасти повинно. Опять они ввязались в темное дело, которое никоим образом их не касалось. Реджинальд вновь вздохнул и точно ребенка потрепал Мэб по волосам.
– И как мы это сделаем?
Хороший вопрос. Мэб неуверенно покачала головой, показывая, что у нее нет ответа.
– Доказать его невиновность мы не можем, - голос Реджинальда все еще звучал недовольно, но в нем слышались уже знакомые азартные нотки.
– Остается только найти другого виновного. Это в том случае, если сам Рорри не виноват, конечно.
– Верне?
– предположила Мэб.
– Флоранс Хапли?
– Ты говоришь так потому, что они тебе не нравятся?
– поинтересовался Реджинальд с усмешкой.
– Что-то такое говорила старая нянька… М-м-м… Я почти не прислушивался… Ладно, вернемся в гостиницу, там планы строить сподручнее.
Мэб кивнула и послала лакея за чемоданами.
23.
Персонал гостиницы был так же погружен в траур по барону, однако, в отличие от дома Хапли, здесь не делали поспешных выводов. Более того, здесь следом за Эффи Хапли не верили в виновность Мартина Рорри. Это обнаружилось, стоило переступить порог: хозяйка выскочила из-за стойки с юношеской прытью и учинила взволнованный допрос. Правда ли, что Мартин Рорри арестован? Что говорят в Большом Доме? Твердые ли против него улики? Реджинальд и Мэб, ошарашенные приемом, не успевали вставить и слово. В конце концов, хозяйка немного остыла и, подхватив гостей под руки, увлекла их в столовую. Судя по всему, она полностью закрыла глаза на аморальное поведение постояльцев, теперь, как единственные надежные информаторы, они были в фаворе, а потому на столе появился «особый чай» с травами и варенье, сваренное хозяйкой лично.
– Так что из рассказанного правда, господин Эншо?
– Рорри арестован и обвиняется в двух убийствах, - ответила Мэб и надкусила тост с вареньем. Блаженно сощурилась.
– М-м-м! У вас, госпожа Альден, значительно вкуснее, чем в доме барона.
Вопреки ожиданию хозяйка не оскорбилась, лишь поджала губы.
– Прежде все было по-иному. Пока не приехала Флоранс Хапли.
– И при чем тут леди Флоранс?
– удивился Реджинальд и отчего-то представил эту самодовольную особу на кухне, у плиты. Повариха из Флоранс Хапли наверняка была никудышная. Впрочем — Реджинальд бросил взгляд на Мэб — никогда не стоит судить по внешности.
– Да какая она леди!
– фыркнула хозяйка.
– Какая леди, прости Господь?! Она еще девчонкой отсюда с мужчиной сбежала, и потом столько лет в Руальесе ноги на сцене задирала и называла себя актрисой.
Ясно, - кивнул Реджинальд молча.
– Нарушение устоев. А то уже начало казаться, что госпожа Альден в своей неколебимой вере и слепом почтении роду Хапли меры не знает.
– А когда Флоранс Хапли вернулась, - продолжила хозяйка, - сразу же завела свои порядки. Уволила слуг, кухарку, наняла новых — с материка. А потом еще этого художника, Бли пригласила.
– А разве не барон?
– удивилась Мэб.
– Его светлость мальчишку едва терпел.
– Какие разные выходят истории… - Мэб взяла салфетку и медленно, один за другим вытерла пальцы.
– Вы мне не верите?
– набычилась госпожа Альден.
– Вам — верю, - покачала головой Мэб.
– Скажите, а еще один его гость, Верне, давно он приехал?
– Верне? А, тот миллионер из газет? Примерно неделю назад. Все обхаживал его светлость, а может и Флоранс, уж не знаю. Сюда заходил.
– Сюда?
– удивился Реджинальд.
– Он хотел у вас поселиться?
Куда больше в его представлении колониальному миллионеру подошла бы белая яхта, приютившаяся в бухте.
– Нет конечно, - рассмеялась хозяйка.
– Разве мы для такого хороши? Ему ведь целый остров подавай. Он, читали, недавно прикупил три в Расколотом заливе? А сидонцы свою землю дорого ценят. Нет, он хотел купить у нас картину.
Мэб и Реджинальд переглянулись.
– Картину?
– Я не продала, - с довольным видом ответила госпожа Альден.