Свет в тумане
Шрифт:
– Сможешь использовать Дар?
Мэб пожала плечами. Чисто теоретически ее Дар идеально подходил для поисков, на практике же так его применять практически не приходилось. Не в таких масштабах, во всяком случае. Разве что для того, чтобы найти в книге нужную страницу. Мэб подобралась, вдохнула побольше воздуха, точно как-то могла этим помочь, и пошла по комнате, едва касаясь коробок кончиками пальцев. Чисто теоретически, она просто откроет коробку наугад, и там будет нужное. На практике это и с книгами не всегда срабатывало.
– Смелее, - подбодрил Реджинальд.
Мэб зажмурилась и, полагаясь на удачу, ткнула в коробку наугад. Послышалось шуршание, запах плесени и влажной бумаги усилился, а потом Реджинальд с сожалением произнес:
– Кажется, это оно, но вот только прочесть…
Мэб открыла глаза, обернулась и разочарованно застонала. Старинные манускрипты, беспорядочно сваленные в коробке, потемнели от сырости, и разобрать написанное было невозможно. Кое-где расплылись чернила, а некоторые бумаги покрывали неприятные бурые и зеленые пятна. Реджинальд перебирал их, то и дело брезгливо морщась, после чего вытер пальцы платком.
– Оно. Во всяком случае, бумаги относятся примерно к середине XVI века. Вот только…
Мэб вытащила свой платок и приложила к лицу, стараясь хоть немного сбить запах плесени. Прогундосила:
– Аббервиль.
– Что, прости?
– Аббервиль, - Мэб отняла платок ото рта.
– Доцент. Я с ним виделась только мельком, парень все время в работе, но на кафедре его хвалят. Он разрабатывает какие-то новые методы реставрации манускриптов. В начале того года у него была грандиозная ссора с химиками на тему: «Что лучше — реактивы или заклинания».
– Не слышал, - покачал головой Реджинальд.
– Грандиозная — это по меркам исторического факультета, - усмехнулась Мэб.
– Такой не было со времен Великой Войны за Гранты 1915 года. О ней ты тоже едва ли слышал.
– И кто в этот раз победил?
– Аббервиль. Потом, правда, оказалось, что заклинания не со всеми материалами работают, и воители решили объединить усилия. А затем все затихло.
– Значит, - хмыкнул Реджинальд, - скорее всего у них что-то получается. Нужно уговорить леди Флоранс пожертвовать эти бумаги Университету. Или леди Ифигению.
– И обе леди не очень-то к нам благоволят, - вздохнула Мэб.
– Пошли, не могу тут больше находиться. В горле першит.
19.
Обед сегодня накрыли рано. Мэб и Реджинальд едва успели спуститься и переменить пыльную одежду на чистую, когда раздался пронзительный гонг. Звук был резкий, протяжный, и долго еще напоминал о себе звоном в ушах, заставляя морщиться. Реджинальд понимал, что невозможно иным способом созвать к столу людей в таком огромном доме, и все же ему в этом гонге виделось какое-то излишество, даже что-то неприличное. Может — артефакт?
Мэб коснулась его руки.
– Идем?
– Идем, - кивнул Реджинальд последовал за подоспевшим лакеем, который созывал гостей вдобавок к гонге.
Обед накрыли в маленькой столовой. Она отличалась куда меньшей помпезностью, даже простотой убранства, а окна выходили в заросший пышно цветущий сад. Запустение — пришло на ум Реджинальду. Запустение, вот что можно сказать об имении Хапли несмотря на пышную роскошь обстановки.
На этот раз он так вцепился в руку Мэб, что рассадить их по разным концам стола невозможно было, не вызвав скандала. Впрочем, леди Флоранс, кажется, утратила к нему интерес. Она появилась в столовой под руку с Верне, села с ним рядом и щебетала, щебетала точно глупая первокурсница. Все прочие начали обед в мрачном молчании или — в холодном безразличии — как леди Гортензия, крошащая хлеб в тарелку, или ее юный спутник. За столом отсутствовали двое, что заставляло то и дело поглядывать на дверь. Если Мартин Рорри у полицейских, то куда подевался Пьер Бли?
Впрочем, хмыкнул про себя Реджинальд, у вандомэсца такой длинный и злой язык, что будь это и в самом деле детективный роман, его бы сейчас вылавливали из моря.
Бли появился одновременно с супницей, такой большой, что нести ее пришлось двум лакеям. Плюхнувшись на стул напротив Реджинальда, он схватил салфетку и принялся торопливо заправлять ее за ворот. Вандомэсец был лихорадочно возбужден и просто жаждал поделиться чем-то с прочими гостями. Прихлебывая суп, начисто лишенный манер, с набитым ртом, он объявил с затаенным удовольствием:
– Мартина арестовали.
Ахнула Ифигения. Пробормотала что-то неразборчиво леди Гортензия. Верне отложил ложку.
– В самом деле? Из-за няньки или из-за барона? О, простите мое любопытство, милая Флоранс.
Он улыбнулся, и Реджинальд впервые ощутил волны магии, исходящие от этого типа. Как густые, тяжелые испарения педжабарских болот. Появилась мысль поработать над «пудреницей» и попытаться ее немного перенастроить, чтобы изучать Дар, понять подлинную природу способностей Верне. И найти уже артефакту нормальное название!
– Я слышал, что он старушку Жо-Жо стукнул, - резкий голос Бли вернул от размышлений к реальности.
– Но может и барона. Они ссорились на прошлой неделе, сам слышал.
– Ну полно вам, - мягко улыбнулась Флоранс Хапли.
– Кузен был вспыльчив, мы все с ним не по одному разу ссорилисб.
Вроде бы леди Флоранс пыталась свести все к шутке, переменить разговор, но у Реджинальда возникло удивительно стойкое ощущение, что она подливает масла в огонь. И с удовольствием.
– Ссорились, леди Эф, - ухмыльнулся вандомэсец.
– Несколько дней назад он назвал мои картины «жалкой мазней» и «дерьмом», а я его — старым говнюком.
– Пьер, - неискренне пожурила леди Флоранс.
– Но я не грозился его убить.
– Дядя ценил Мартина, - голосок Ифигении Хапли звучал слабо и тихо, но был полон возмущения.
– И Мартин никогда… никогда…
Девочке лучше бы было смолчать. Реджинальд знал ее всего сутки, но прекрасно видел: влюблена, по уши влюблена. Семье такое ясно и подавно. И несложно догадаться, из-за чего была ссора.
– Эффи, милая, как же ты наивна, - вздохнула Флоранс Хапли.
– Этот человек не заслуживает такоц пылкой защиты. Да, я не хотела упоминать об этом, но он действительно ссорился с Оуэном. Из-за тебя, моя милая. Потому что Рорри просил твоей руки. Но это невозможно, деточка! Он — секретарь, ты, пусть и незаконная, но дочь барона. Да, Рорри, кажется, наш дальний родич, но о той семье и говорить не стоит. Он заморочил тебе голову, понадеялся разбогатеть за счет твоего приданного.