Свет в тумане
Шрифт:
– Барбарис, восковица, очанка и мастика. Что-то из этого дает такой эффект. Приходится признать, что мир все еще мало нами изучен.
– То есть… - Мэб уже не просто ежилась, ее передергивало нервно.
– Если я прикоснусь…
– Нет!
– отрезал Реджинальд.
– Это очень больно. Это во-первых. А во-вторых… Пока мы не поймем, что происходит, вообще ничего не трогаем, во всяком случае, голыми руками.
– И как ты собираешься понять, что происходит?
– насторожилась Мэб.
– Касаясь могил в перчатках?
– И это тоже. И проанализировать по новой состав зелья. Оно странное, Мэб.
– По-твоему, - вздохнула Мэб, - это отпуск?
Реджинальд нахмурился.
– А как он выглядит в вашем представлении, леди?
В сущности, Мэб проводила свое лето почти так же: путешествия, исследования, одна непременная вечеринка в Кингеморе, на которой мама представляла ее потенциальным женихам. Но сейчас вдруг захотелось спорить. Не из упрямства, не потому, что предложения Реджинальда ей чем-то не нравились. Из страха. Бледнеющие медленно голубые следы на запястье и предплечье пугали Мэб.
– Я обещал тебе показать каменные круги, - голос Реджинальда звучал все еще сухо.
– Можем прогуляться. Или предпочитаешь пляж?
Мэб коснулась аметиста в перстне. От артефакта исходило приятное тепло, присущее всем защитным амулетам. Он обещал покой и безопасность. Мэб поднялась с кресла, пересела на колени Реджинальда — он закаменел — и обвила его шею руками.
– Перстень защищает только меня?
– Таково свойство подобных артефактов, - голос Реджинальда, все еще суховатый, дрогнул.
Пришлось взять его лицо в ладони и повернуть к себе, чтобы поцеловать упрямо сжатые губы.
– А если я захочу защитой поделиться?
Реджинальд, все еще не отошедший от поцелуя, свел брови.
– Наверное… полагаю, да, это возможно. Во всяком случае, можно попробовать.
– Попробуй, - кивнула Мэб, вновь целуя его. На губах остался вкус сидра.
– Кстати, мы ведь почти поссорились, верно?
– Чему ты радуешься?
– удивился Реджинальд, к которому вернулось благодаря поцелуям благодушное настроение.
– Во-первых, мы {почти} поссорились, что, согласись, утешает, - улыбнулась Мэб.
– Во-вторых, это означает, что между нами что-то есть.
– Мы с тобой много лет подряд ссорились, - напомнил Реджинальд.
– Вот видишь: определенно что-то есть!
Мэб прижалась крепче, устроилась удобнее, положив голову на плечо Реджинальда и ощущая на бедре тепло и приятную тяжесть его руки. Последний раз она так сидела на коленях у отца страшно давно, еще в детстве, и тогда, конечно, все было по-другому. Сердце Реджинальда билось ровно, успокаивая, даря ощущение правильности, порядка, незыблемости. Мэб с трудом уже понимала, как жила без него когда-то.
Совместная жизнь предполагает компромисс.
– Пообещай, что не будешь делать ничего опасного без защиты, - тихо попросила Мэб, касаясь губами щеки Реджинальда.
– Во всяком случае, пока мы не побеседуем с бароном. И пошли сегодня на пляж?
7.
Пляж возле Королевской милости был великолепен: мелкий серебристый песок осыпался, нежно обнимая стопы. Из опасностей были только шаловливые крабы и раковины, оставленные приливом, который давно уже отхлынул. Почти все, что приносило море, уже успели собрать.
Тронув воду рукой, пробежав по ее поверхности кончиками пальцев, Мэб вздохнула с сожалением.
– Искупаться бы…
От видения Мэб в купальном костюме, а еще лучше — без него на мгновение стало жарко.
– Что тебе мешает?
– Я — леди, дорогой мой.
– И что, леди запрещено купаться в море?
– нахмурился Реджинальд.
– Леди плохо плавают, - вздохнула Мэб.
Сев на песок, она подобрала платье выше колен, открывая ноги волнам и нескромным взглядам. Реджинальд плюхнулся рядом, нашел пальцами ее горячую ладонь и сжал. Больше всего хотелось сейчас провести по ее ноге от щиколотки, тонкой, рукой обхватить можно, к колену, и выше, по гладкому бедру. Увы, этот пляж был недостаточно уединенным.
– Отец пытался меня учить тайком от матери, но на море мы ездили вместе, в Имении я была всегда у нее на глазах, а в Абартоне…
– В озере плавают мальчишки, - кивнул Реджинальд, - и всех хватают за ноги. Знаешь легенду про Утонувшего Мальчика?
– Все знают легенду про Утонувшего Мальчика, - фыркнула Мэб, пододвигаясь ближе и кладя голову ему на плечо.
– Все же, оно прекрасно. Я видела море в Сидонье, оно там какое-то… застиранное.
– А в Педжабаре — грязное. Там есть одна бухта, куда течением приносит весь мусор, обломки кораблей. Местные жители ходят туда, как на базар, и местная беднота носит сылуньские шелка и ест с дорогого фарфора. Здесь, кстати, тоже есть такое место. Хочешь взглянуть? Зрелище… своеобразное.
А кроме того, бухта Бринн — уединенное место, и туда мало кто из местных жителей ходит. Там нет посторонних глаз, и можно вдосталь нацеловаться, не опасаясь осуждения. И не только целоваться.
Мэб посмотрела на него задумчиво, а потом протянула руку.
– Пошли.
Поднялся ветер, еще не сильный, дарующий легкую свежесть. Пока они поднимались по склону холма, до них еще долетали капли воды, но на вершине казалось, мир внизу пребывает в покое. Ветер гулял у самой земли, в долине, здесь же едва траву трогал. Вид открывался потрясающий: на темные руины замка, на обе деревни, бухту, гостиницу и, конечно, на море. Оно здесь было повсюду.
– Нам туда, - Реджинальд указал на узенькую тропку, которая сбегала с одного холма и взбиралась на следующий, пониже.
Идти рука об руку, переплетя пальцы и любуясь окрестностями, было приятно. Легкий ветерок шевелил волосы, дышалось свободно, пахло солью и какими-то пряными травами. Вскоре к этому добавился запах рыбы, водорослей, немного застоявшейся воды, говоривший о том, что они добрались до бухты Бринн. Она была маленькая, глубоко врезалась в берег и напоминала бутылек с узким горлышком. Все, попадающее в нее благодаря течениям, оставалось тут навеки.