Свет в тумане
Шрифт:
Говоря, леди Флоранс не сводила глаз с Реджинальда. От этого взгляда становилось не по себе, а ноготки Мэб давно уже вонзились ему в локоть, и вот-вот должна была потечь кровь.
– Мы с удовольствием пообедаем у вас, - процедила Мэб, выдавив улыбку.
– Вы не возражаете, если мы прогуляемся по округе?
– О, конечно, конечно, - улыбнулась плотоядно леди Флоранс.
– Если желаете, я…
– Миледи, - в гостиную заглянул молодой человек.
– Вас просят к чарофону.
– О, спасибо, Мартин, - леди Флоранс поднялась.
– Я жду вас сегодня к обеду, леди Гортензия, леди Мэб, Реджинальд.
– Реджинальд?!
– взорвалась Мэб, когда они вышли на крыльцо.
– Эта… особа берет на себя…
– Ревнуешь?
– улыбнулся Реджинальд, обвив рукой ее талию.
– Идем, моя дорогая, прогуляемся.
Мэб с мрачным видом согласилась, ей хотелось оказаться как можно дальше от этого дома и от Флоранс Хапли. Впрочем, прогулка по имению, огороженному стеной, принесла также немало вопросов и поводов для размышления. Оно располагалось в глубине острова, далеко от берега, ото всякой воды, если не считать пересохший ручей и пару старых колодцев.
Мэб присела на камень, оглядывая холмы и размышляя, как же тело барона могло оказаться в бухте. Откуда принесли его причудливые течения?
– Что это за история с проклятьем? Слышал?
Реджинальд пожал плечами.
– Возможно, оно вроде той, про чудовище. Тебе виднее, Хапли — люди твоего круга.
Мэб фыркнула.
– Я не бываю при дворе и не слушаю сплетни.
– Как и покойный барон.
Леди Гортензия приобрела дурную привычку нарушать уединение и вмешиваться в чужие разговоры. Впрочем, возможно таковы все фрейлины. Ни Мэб, ни Реджи не были близко с ними знакомы.
– Сплетни полезны, - назидательно сказала леди Гортензия.
– Барон был действительно будто проклят. Или просто проклят? Я с ним встречалась в юности, когда он еще появлялся при дворе. Его сестра, леди Фиона, была фавориткой его величества. Говорят… - леди Гортензия понизила голос.
– Говорят, ее сын, Маркус, был ребенком короля. Получив отставку, леди Фиона перебралась с мужем на остров. Все трое погибли, катаясь на яхте. Затем погибли жена и сын барона. И младший брат, Михаил Хапли. С тех пор при дворе о Хапли не слышали.
– Это печально… - задумчиво проговорила Мэб.
– Вы так считаете?
– леди Гортензия изогнула бровь.
– Фиона Хандинг пыталась подлить мне яд. Так что я считаю все это закономерным. Доброго дня. И не забудьте переодеться к обеду, господин Эншо.
Реджинальд поморщился, и кривился еще какое-то время, глядя в удаляющуюся спину фрейлины.
– Я бы тоже ее отравил, честное слово.
С этим сложно оказалось не согласиться.
10.
Приглашение на обед было совершенно официальное и произвело на хозяйку гостиницы колоссальное впечатление. Она даже сменила гнев на милость, подала аперитивы и прислала горничную с утюгом. Реджинальд прекрасно управлялся с магией, и поэтому, наверное, его костюмы выглядели безупречно. Мэб все еще испытывала неловкость, используя чары в быту. В конце концов, для чего тогда слуги?
– С экономической точки зрения это верное поведение, - заметил Реджинальд, расслышавший ее ворчание.
– Люди трудоустроены, и им не грозит безработица и нищета, пока знать избегает применять магию.
– Но ты это не одобряешь?
– Мэб бросила взгляд на свое отражение и, не удержавшись, пальцами разгладила оставленную горничной складку. Идеально!
– Кто я такой, чтобы одобрять или не одобрять?
– взгляд Реджинальда скользнул по ее телу.
– Мне точно не завести штат прислуги. Смысла нет. Впрочем, каждый должен заниматься своим делом. Помочь тебе застегнуть платье?
– У него застежка на боку.
– Бес побери эту современную моду!
– хмыкнул Реджинальд, целуя Мэб в плечо чуть ниже широкой бретельки.
– Идем. И будем надеяться, что обед не затянется. Ночью будет шторм.
Машин на подъездной аллее стало больше, и к ним прибавились велосипеды — основное средство передвижения местных полицейских. Бросив их на траве, трое молоденьких констеблей обступили роскошный пронзительно-малиновый скроллеман, сверкающий хромированными деталями. Автомобиль последней модели смотрелся здесь необыкновенно вызывающе.
– Если на этом чудовище ездит леди Хапли, - шепнул Реджинальд, - то она пугает меня еще сильнее.
Мэб тихо хмыкнула в ответ и оперлась на предложенный локоть. И постаралась всем своим видом донести до присутствующих, что Реджинальд Эншо занят.
Дворецкий забрал пальто и шляпы, проводил гостей в столовую и объявил о них звучным голосом и невыносимо церемониальным тоном. Это подошло бы королевскому приему, но не ужину в доме провинциального барона. Покойного. И столовая была слишком роскошна, сияя хрусталем, серебром и фарфором. Впрочем, возможно Флоранс Хапли просто воспользовалась шансом блеснуть, она явно скучала на острове. Платье на ней было черное, достаточно строгое по покрою, но кружевной лиф и рукава мало что скрывали. И все та же нитка кораллов и помада ей в тон выглядели вызывающе. Реджинальд перевел взгляд на Мэб. В своем простом лавандового цвета платье она терялась в первое мгновение на фоне хозяйки, но потом казалась еще свежее.
– Леди Мэб! Реджинальд!
– Флоранс Хапли, хоть это и было на грани приличия, схватила Реджинальда за руку.
– Садитесь сюда. А вы, дорогая леди Дерован, рядом с леди Паренкрест. Уверена, вам хочется посплетничать.
Обе женщины обменялись мрачными взглядами. Реджинальду пришло в голову, что знатных дам лучше вообще не сводить вместе, это слишком опасно. Как и посещать обеды, где оказываешься на соседнем с хозяйкой стуле, и та бросает красноречивые пылкие взгляды в твою сторону.
– Вам удобно, господин Бранд?
– спросила леди Флоранс.
Юный спутник Гортензии Паренкрест, отсаженный на дальний конец стола и полускрытый букетом пионов, пробормотал что-то невнятное. Даже если он и был недоволен, едва ли его мнение бралось в расчет.
– Вот и славно, - леди Флоранс позвонила в колокольчик, вызывая дворецкого.
– Сейчас подойдут остальные гости, и можете подавать. А, вот и господин Бли!
Молодой человек самой артистической наружности — одетый по последней моде, с гладко прилизанными волосами и тоненькими усиками и с невыносимо слащавой улыбкой — принялся с порога кланяться и рассыпаться в комплиментах дамам. Вместе с ним в комнату вплыло облако тяжелого, приторно сладкого аромата мужского парфюма.