Свет во мраке
Шрифт:
Но познавшего силу и безграничную власть над порученными ему людьми, тщеславного и жадного к обогащению Иосифа Гжимека уже начинало угнетать долгое пребывание в грязных, маленьких городках генерального губернаторства. Разве о такой карьере мечтал он, проникая на территорию Польши вместе с другими диверсантами ещё задолго до того, как немецкие орудия и танки на рассвете 1 сентября 1939 года начали вторую мировую войну?
Иосиф Гжимек ищет протекции и заступничества у старых своих коллег, занимающих высокие посты в столице дистрикта — Львове. Одним из них является всесильный и таинственный гауптштурмфюрер СС и криминалькомиссар Бено Паппе. Сам начальник службы безопасности
Бено Паппе тоже силезец. Он родом из Оппельна и хорошо знает своего земляка Гжимека. Этот проверенный на чистом шнапсе и людской крови каратель как нельзя лучше подходит для того, чтобы раз и навсегда решить «еврейскую проблему» во Львове.
Важность этой проблемы для Бено Паппе ясна. Он был среди приглашённых на секретное совещание у генерал-губернатора Ганса Франка 16 декабря 1941 года, которое состоялось в королевском дворце на Вавеле. Бено Паппе отлично запомнил лишённые всяких колебаний и сантиментов слова речи первого юриста рейха Ганса Франка: «Должны уничтожить евреев, где только их встретим и где только это удастся, чтобы удержать и здесь структурную целостность империи… Евреи являются для нас необычайно вредными обжорами. Мы имеем в генеральном губернаторстве приблизительно около двух с половиной миллионов евреев, а если к этому добавить людей, родственно связанных с евреями, то надо увеличить эту цифру до трёх с половиной миллионов. Генеральное, губернаторство, как и вся наша империя, должны быть свободны от евреев!»
Именно такое задание услышали из уст Франка наиболее доверенные его лица.
…Начинался 1943 год. «Проблема» всё ещё не была решена. Потому-то, зная навыки и качества своего старого друга по диверсионной работе Иосифа Гжимека, Бено Паппе при очередном докладе Генриху Мюллеру и Адольфу Эйхману замолвил о нём словечко, и уже во второй половине февраля Гжимек стал полновластным хозяином львовского гетто.
…Гжимек въехал в свои владения стоя. Высокий блондин, с острыми чертами лица и выпирающим подбородком, он стоял нахмурившись в бричке, одетый в длинный серый кожаный плащ, прижимая правой рукой висящий на ремне автомат.
Когда бричка приблизилась к первой шеренге узников, Гжимек дал знак своему кучеру Израилю Кухенеку, и тот, натянув вожжи, осадил начищенных да глянца коней.
Очень тихо стало на широкой заснеженной площади, вытоптанной посредине выбежавшими на «апель» узниками. Кони волновались, дёргали мордами, хлопья пены срывались с их отвислых мягких губ.
Пушистые снежинки лениво опускались на молчаливую площадь с мрачного неба, в котором носилось неугомонное вороньё. Гжимек окинул пристальным взглядом шеренги бледных, измученных узников и крикнул отрывисто:
— Надеть шапки, вши помёрзнут!
С этой фразы в северных кварталах Львова началось правление Гжимека, который так любил говорить о себе: «Я — король гетто!»
Среди заключённых, встречавших нового коменданта гетто, в первой шеренге стоял педагог и спортсмен Игнатий Кригер. А совсем недалеко от площади, на которой происходил смотр, в большом сером блоке на Полтвяной улице, 49, находилась маленькая квартира Кригера — комната и кухня. В квартире-гарсоньерке был устроен бункер и в нём сейчас прятались дети Кригера — семилетняя дочь Тина и четырёхлетний сынишка Пава. Игнатий Кригер называл их нежно «мои микрусы».
Кто знает, не будь у Кригера его «микрусов», он смог бы эвакуироваться из Львова в конце июня 1941 года. Председатель Львовского городского отдела физкультуры и спорта знал, что инструктор его отдела Кригер, хороший пловец и легкоатлет, честно и вдумчиво относится к своему делу, и предлагал ему эвакуироваться в тыл Советской страны. Но Кригер был убеждён, что во Львов Красная Армия гитлеровцев не пустит, и не хотел подвергать детей тяжёлым переездам. Кроме того, в апреле 1941 года он, получив премию за проведение весенних спортивных состязаний, приобрёл хорошую обстановку. Спальня и столовая из настоящего кавказского ореха, все эти серванты, трельяжи, топчаны и креденсы, радующие глаз, также удержали, подобно якорю, и его жену в квартире на Пекарской улице во Львове.
В то время как Игнатий Кригер встречал Гжимека, жена Кригера, Пепа, работала в первой смене на фабрике Шварца.
Эта швейная фабрика после оккупации Львова была превращена гитлеровцами в филиал известной берлинской фирмы «Шварц», Её обслуживали женщины, загнанные в гетто. Занимались они тем, что в пяти фабричных корпусах по улице святого Мартина перешивали и латали одежду, отобранную эсэсовцами у смертников перед расстрелом.
Ляйтеры фабрики Глик, Браун и судетский немец фон Клопотек одежду убитых людей после починки отправляли эшелонами в Германию. Там её распределяли среди тылового населения как «винтерхильфе» (фонд зимней помощи).
Работниц, занятых на фабрике, приводили из гетто и уводили домой обратно в строю, под конвоем. И всякий раз оркестр, сведённый из заключённых, у ворот играл им «Марш фабрики Шварца». То была несколько видоизменённая фривольная немецкая песенка «Розамунде».
Игнатий Кригер, а с ним заодно и некоторые другие обитатели гетто с большой тревогой встретили появление нового начальника.
…Накануне вторжения гитлеровцев во Львове, помимо множества неучтённых беженцев из Польши, было свыше 100 тысяч евреев — коренных жителей города.
Уже 1 июля 1941 года, через день после окончательного захвата города, гитлеровцы устроили первый еврейский погром. Наводчиками и палачами, которые помогали гитлеровцам во время погрома, были местные жители из числа людей, давно потерявших всякий моральный облик. Они, эти подлые предатели украинского народа, поступив на службу немецким фашистам ещё задолго до прихода Гитлера к власти, теперь старались во всю, чтобы оправдать доверие своих господ.
Потерявшие всякий стыд и человеческое достоинство, националистические гиены, давние враги советского строя, были глазами и ушами нахлынувших во Львов гитлеровцев. Без них, хорошо знающих местные условия и людей города, гитлеровцам приходилось бы трудно. Ведь гестаповцев, которые бы, подобно Вурму, знали Львов ещё с австрийских времён, было мало.
Продолжая негласно австрийскую традицию «освоения» Галиции, гитлеровцы назначали в местную администрацию районов Западной Украины, вошедших по их приказу в генеральное губернаторство, главным образом южных немцев из Вюртенберга, Бадена, Баварии и австрийских фашистов — преимущественно «винерманов» — уроженцев Вены. И когда проворовался первый губернатор дистрикта Галиция бригаденфюрер СС Карл Ляш, его немедленно заменил австрийский фашист «доктор» Отто Вехтер, тот самый, что заодно с Кальтенбруннером готовил «аншлюсс» и убил на улице Вены австрийского премьера Дольфуса.