Светлая Волна
Шрифт:
– Вот те раз! Как оно получается. Может поэтому, некоторые книги, которые признаны в мире весьма интересными и являются даже бестселлерами я никак не могу дочитать и бросаю на полпути, чаще даже на четверти.
– Наверное в этом благородном деле, также, как и в одном, всеми известном, весьма неблагородном, градус нельзя понижать, – улыбнулся Руслан. – Чтобы ты хотел изменить в мире?
Тема была изменена резко – так, будто, рассматривая электронную карту города, вы резко уменьшаете масштаб и попадаете на карту мира. Но Рафик не растерялся, может, потому что этот вопрос давно уже сидел у него в сознании, и немалое количество времени было потрачено в раздумьях над ним.
– Знаешь, мне очень, очень неприятны
– Да войны – это мерзкое явление. Я конечно понимаю, что некоторым странам быстрее и легче развить свой военный потенциал и силой получить то, что им нужно, чем развивать свою научную, экономическую мощь, улучшать человеческие ресурсы. Но пора, пора бы уже оставить эти гадости в прошлом и узнавать о них только из одного источника – исторических документов, ну или из тех материалов, которые по ним написаны. Они легче читаются, – добавил он.
Рафик ощущал, что Руслан понимает его полностью – и то, что он высказал, и то, что он не смог выразить словами. Ему хотелось говорить ещё.
– Мне, конечно, повезло – я никогда не соприкасался с войной. Но того, что я вижу по телевизору, в интернете – когда дети лишаются родителей, родители лишаются детей, когда отец приходит домой изувеченный: без рук, без глаза – когда он, вследствие этого, из кормильца превращается в инвалида, требующего постоянного ухода, лежит на кровати и плачет… Этого достаточно для меня, чтобы всем сердцем отвергать и не принимать войну.
– Как думаешь – что можно сделать, чтобы поскорее покончить с этим безобразием?
– Я даже не знаю. Многое идёт от нас, обычных людей, мы ведь тоже злимся. Я вижу, как люди устраивают мини-войны из-за парковки, из-за очереди. Может нужно искоренить это в своих душах, сначала, чтобы это было неестественно для нас самих и для общества. И если бы, вдруг, ты начал где-нибудь орать, драться – на тебя и смотрели бы как на ненормального, и ты сам ощущал бы себя ненормальным и во время и после, таких поступков.
Руслан с явным одобрением смотрел на своего нового друга.
– Ты прав. Я сам могу принять кого угодно – мне легко общаться с любыми людьми, совершенно различных взглядов, кроме тех, которые покрыли, словно ржавчиной, злостью свою душу. С такими мне очень тяжело и неприятно контактировать, хотя, конечно, было время и они были добрыми, но – я заимствую твои слова – наверное, что-то и вправду пошло не так. Мне нравится, как ты рассуждаешь, ты мне нравишься.
У Рафика было чувство, что у этого мальчугана есть ответ на поставленный им же вопрос, но последний перевел тему в другую сферу, и некоторое время они разговаривали про космос, про то, что время идет по-разному, как для разных по массе объектов, так и для разных по скорости, с которой они движутся. Лицо коллеги – Айдара, всплыло в сознании Рафика, когда уже оставалось недалеко до остановки Руслана. Это лицо породило следующий вопрос:
– Руслан, а как ты относишься к благотворительности, раздаче денег бедным, ко всякого такого рода делам?
Руслан усмехнулся:
– Я называю это лечением симптомов. Я не подаю милостыню, потому что я ничего не зарабатываю сейчас – я ещё школьник – я не могу быть милым и благотворительным за счёт своих родителей. Если бы я зарабатывал, то скорее всего давал бы тем, кто реально нуждается и не в состоянии себя обеспечить. Раз уж они есть – такие люди – наша задача как человечества как-то позаботиться о них. Но как я уже и сказал – это лечение симптомов. Целью должна быть не благотворительность – она только между делом – целью должна быть именно болезнь, ведущая к необходимости благотворительности. А потом и вовсе – уже не лечение этой болезни, а только профилактика. Конечно, для снижения криминального использования попрошаек, лучше бы запретить давать на улицах, а те же деньги перечислять в специальный фонд, откуда будет идти справедливая помощь для всех нуждающихся. Но, во-первых, людям трудно запретить подавать и сложно уследить за этим – они должны сами прийти к этому, а, во-вторых, соблазн использовать деньги фонда не по назначению очень велик… Как там говорил Волк Ларсен: «не соблазняй ближнего, не обрекай его душу на вечные муки», – Руслан засмеялся, – я шучу. Ладно, следующая моя. Не выходи сегодня со мной – на улице дождь начинается, скоро ливанёт. Ты знаешь теперь, где моя школа – подходи как-нибудь туда – пешком прогуляемся, поболтаем.
– В субботу учишься? – Рафику нельзя было сейчас пропускать работу – был завал. Он смутно помнил, что в его школьные годы, суббота была учебным днем – не таким нагруженным как пять предшествующих, но все же.
– Да, учусь. Подходи – уроки к пяти кончаются, пока! – и мальчуган скрылся за закрывающимися дверьми автобуса.
Рафик был счастлив, его мысли были поглощены перевариванием произошедшей беседы. Он даже запамятовал выйти немного пораньше, чтобы пройтись пешком… а когда вспомнил об этом – осознал, что забыл про начавшийся дождь… "У этого пацана есть какая-то волшебная власть над людьми, какая-то притягательная сила. Пусть я и не вижу сейчас способа как-то помочь, поспособствовать ускорению развития этого юного мыслителя, но я буду рядом с ним, буду его другом и, может быть, дождусь от судьбы шанса проявить себя, возможности быть полезным ему.
***
На следующий день – а это была суббота, Рафик уже в четыре часа стоял возле, наверное, самого ностальгического объекта для любого взрослого – школы. Школа сорок вторая – он быстро нашел ее по электронной карте. Конечно, ностальгия нахлынула и на него – планировка школы, её двор – всё было такое же, как и в его любимой и всегда с теплом вспоминаемой гимназии.
Как и сказал Руслан, уроки заканчивались около пяти. Рафику пришлось ждать целый час, но это время пролетело незаметно – он вспоминал свои школьные годы, одноклассников, любимых и не очень учителей.
Наконец он услышал громкий школьный звонок, после которого тишина поколебалась и гул сотен голосов и радостных восклицаний начал нарастать. «Один звонок убивает тишину, другой шум, – думал Рафик, вспоминая первый звонок, прозвучавший при его приближении к школе – тогда гул поколебался, и тишина постепенно наросла». Он увидел, постепенно вытекающих, кто кучками, кто по одному, школьников второй смены. У Рафика было хорошее зрение и вскоре, среди выходящих, он распознал Руслана. Тот шёл в окружении нескольких учеников, с азартом о чём-то с ними беседуя. Глаза Руслана были не хуже аналогичного органа его старшего друга – он увидел Рафика еще раньше (ему это было легче – Рафик стоял один возле школьных турников и рукохода). Маленький философ постепенно начал заканчивать беседу и вскоре, распрощавшись со всеми, поспешил к своему новому знакомому.
– Здорово, Рафик, давно ждешь?
– протянул он ему руку.
– Здорово, Руслан, да – я рано подошёл. Но ничего – постоял, повспоминал свою школьную юность, – приветствовал его Рафик, как и в прошлый раз, безмерно радуясь встрече с мальчуганом.
– Хорошие воспоминания?
– Волшебные. Одни из самых лучших на моей памяти.
Руслан улыбнулся:
– Отличный весенний денёк. Как раз можно прогуляться – я люблю ходить пешком, ты?
– Я тоже обожаю. Гулять и разговаривать – что может быть прекраснее, – ответил Рафик.