Светлейший князь Потёмкин-Таврический
Шрифт:
Разумеется, возвышение Потёмкина было сопряжено с материальными выгодами и почестями всякого рода. Не говоря уже о щедрости Екатерины в отношении к денежным наградам, мы упоминаем о великолепной, украшенной драгоценными каменьями иконе, которою императрица благословила его при назначении новороссийским генерал-губернатором [91] . В одной из записок Екатерины к Потёмкину, относящихся к этому времени, сказано: «Изволь сам сказать или написать к Елагину, чтоб сыскал и купил и устроил дом по твоей угодности. И я ему также подтвержу…» В другой записке говорится: [92] «Послушай, друг мой; твое письмо повело бы к длинным разсуждениям, если бы я пожелала ответить на него подробно, но я выбрала из него два существенных пункта: во-первых, касательно дома Аничкова; в Москве же требовали четыреста тысяч рублей; это огромная сумма, которую я и не знала бы, где достать, но пусть Елагин спросит о цене; может быть, он и дешевле: это дом необитаемый и грозящий разрушением; с одной стороны вся стена в трещинах; содержание и восстановление обойдутся, я думаю, недешево…» [93]
91
«Зап.
92
Эта записка на французском языке.
93
«Сб. Ист. Общ.», XXVII. 80 и 90.
По случаю празднования Кучук-Кайнарджийского мира Потёмкин был возведен в графское достоинство, получил золотую шпагу, осыпанную алмазами, и портрет императрицы, осыпанный бриллиантами, для ношения на груди на андреевской ленте; далее он удостоился андреевской ленты и ордена Св. Георгия. По его же просьбе императрица разрешила ему в качестве новороссийского генерал-губернатора иметь штат наравне со штабом малороссийского генерал-губернатора [94] .
94
Рескрипт от 16 января 1775 года. «Сб. Ист. Общ.», XXVII. 26.
Далее императрица позаботилась о доставлении Потёмкину заграничных знаков отличия. Король польский препроводил ему орден Белого Орла и Св. Станислава; Фридрих Великий поручил брату своему Генриху возложить на Потёмкина ленту Черного Орла; датский король прислал орден Слона, шведский – орден Серафима [95] . Все это сильно занимало Екатерину. Она сама написала черновую письма Потёмкина к принцу Генриху по поводу получения андреевского ордена [96] . В украшении Потёмкина орденом Черного Орла иностранцы видели попытку прусского короля задобрить императрицу [97] . Датский министр Бернсторф, отправляя к Потёмкину орден Слона, в частном письме убедительнейше просил фаворита содействовать сохранению дружеских сношений между Россией и Данией [98] .
95
Бантыш-Каменский, II. 64.
96
«Сб. Ист. Общ», XXVII. 16.
97
«Мinervа», 1797. III. 116. См. также донесение Окса в «Сб. Ист. Общ.», XIX. 514.
98
«Мinervа», 1797. III. 116–117.
Достойно внимания следующее «секретное» письмо императрицы к князю Д.М. Голицыну, русскому послу в Вене (от 13 января 1776 г.): «Я вам чрез сие предписываю и прошу всячески стараться, и буде за нужное рассудите, то дозволяю вам адресоваться прямо к его величеству императору римскому именем моим и изъявить сему государю, что высокие его качества и все в разные времена доходящие сентименты его величества о России и о особе моей возбудили во мне доверенность таковую, что приняла намерение к нему прямо производить просьбу, которая персонально меня много интересует, а именно, чтоб его величество удостоил генерала графа Григория Потёмкина, много мне и государству служащего, дать Римской Империи княжеское достоинство, за что весьма обязанной себя почту. Поручаю сие дело вашему прилежному попечению самолично; вы о сем ни с кем, окроме со мною, не имеете производить переписку, а что будет о том, мне донесете прямо, надписывая в собственные руки» [99] .
99
«Р. Арх.», 1878. 1. 18.
Желание императрицы вскоре было исполнено. В марте 1776 года был доставлен Потёмкину диплом на княжеское достоинство [100] . Рассказывали, впрочем, что Иосиф II, изъявляя готовность исполнить желание Екатерины, указал на разные случаи отказа в даровании этого титула [101] . Что касается шведского Серафимского ордена, то король Густав III, как передавали в то время в среде дипломатов, сначала не хотел пожаловать Потёмкина кавалером этого ордена, так что приходилось подействовать на него для достижения этой цели чрез французского посланника в Стокгольме [102] . Заметим, кстати, что несколько позже, во время пребывания в России английского дипломата Герриса, Потёмкин домогался английского ордена Подвязки, и Геррис ходатайствовал об этом перед королем Георгом III. Последний же не только не удостоил Потёмкина этой чести, но даже сделал выговор Геррису за такую просьбу [103] .
100
См. собственноручный рескрипт императрицы Потёмкину о дозволении ему принять это достоинство. «Сб. Ист. Общ.», XXVII. 77.
101
«Мinervа», 1797. III. 113.
102
«Мinervа», 1797. III. 117.
103
См. письмо графа С. Р. Воронцова к А. Р. Воронцову 12 июля 1801 г.: «Le roi non seulement n’у а pаs consenti, mаis en а 'et'e tr`es choqu'e et а ordonn'e qu’on fоt uне bопне sаvonnаde `a Hаrris» («Аpx. Кн. Воронцова», Х. 110).
Не без основания как тогда, так и после иностранные дипломаты передавали друг другу разные анекдотические черты неограниченного честолюбия Потёмкина; рассказывали, например, что в 1775 году он мечтал о польской короне [104] . Как бы то ни было, честолюбие фаворита находило обильную пищу в раболепстве, с которым относились к нему люди разных сословий, не исключая самых знатных вельмож.
104
См. донес. Фёлькерзама, где указано на разговор Панина с Деболи. Herrmаnn, Erg^anzungsbаnd, стр. 107.
Тот же самый университет московский, который исключил Потёмкина из числа своих студентов, восхвалял его в латинских виршах, сочиненных неким Гумилевским. Стихотворение это имеет заглавие «Ulustrissimo Сотiti Grigorio Аlexаndridi de Potemkin hoc grаti аnimi sui documentum off ert Асаdemiа Mosquensis» [105] . Безбородко, поздравляя Потёмкина с возвышением, просил его ходатайства для получения разных наград [106] . Завадовский, который немного позже сделался некоторым образом соперником Потёмкина, для себя или для графа Семена Романовича Воронцова просил Потёмкина о покровительстве [107] . Князь С. Голицын, узнав о возвышении Потёмкина, писал ему между прочим: «Этот пост, можно сказать, вам давно уже принадлежал» [108] . Разные духовные лица, например московский архиепископ Платон, митрополит петербургский Гавриил, архиепископ псковский, обращались к Потёмкину с письмами, в которых поздравляли его с разными наградами [109] . Протоиерей Алексеев поднес ему сочиненный им «Церковный Словарь» [110] . Писатели, как Сумароков и Херасков, восхваляли его как мецената [111] . Гренадеры лейб-гвардии Семеновского полка, участвовавшие в государственном перевороте 1762 года, обратились к Потёмкину с просьбою наградить их за услугу, оказанную императрице при этом случае [112] . Даже граф Алексей Орлов писал к Потёмкину из Пизы в это время в самых лестных выражениях [113] .
105
Печатный экземпляр этих стихов хранится в Публ. библ. в Петербурге.
106
«Сб. Ист. Общ.», XXVI. 279.
107
Письмо Завадовского в «Арх. Кн. Воронцова», XII. 2–3. Г. Бартенев полагает, что оно писано Завадовским для С. Р. Воронцова.
108
Лебедев, «Графы Панины», стр. 111.
109
«Р. Арх.», 1878. III. 20.
110
«Р. Арх.», 1863, 603.
111
«Р. Арх.», 1879. III. 26.
112
«Р. Арх.», 1880. II. 148–150.
113
«Р. Арх.», 1876. II. 5.
Что касается личных отношений Потёмкина к вельможам, то мы видели выше, что он сначала угождал Панину, но старался действовать против Григория Орлова. Впрочем, рассказы современников-наблюдателей об интригах Потёмкина основаны лишь на сплетнях и не заслуживают особенного внимания [114] . Так, например, в то время когда в среде иностранцев говорили о вражде между графом Кириллом Григорьевичем Разумовским и Потёмкиным, в более достоверных источниках встречаются противоположные данные [115] .
114
«Мinerva», 1797. II. 452.
115
«Russische Gunstlinge», 217; совсем иные данные встречаются в сочинении Васильчикова «Семейство Разумовских», I. 357 и 358.
О ненависти Сиверса к Потёмкину в это время мы узнаем из письма Сиверса к императрице, в котором он порицал равнодушие его к благу империи и указывал на его неспособность заниматься делами. Екатерина отвечала Сиверсу: «Ревность продиктовала ваше письмо, которое я сожгла» [116] . В весьма резких выражениях граф Семен Романович Воронцов говорит в своей автобиографической записке о невнимании и недоброжелательстве к нему Потёмкина в первое время возвышения, о неудачной карьере, причиною которой были интриги Потёмкина; при этом замечено, что С. Р. Воронцов при Силистрии оказал Потёмкину существенную услугу – и образ действий Потёмкина свидетельствовал о неблагодарности его [117] .
116
Blum, II. 128.
117
«Арх. Кн. Воронцова», VIII. 13–16. Более выгодный отзыв о Потёмкине в письме С.Р. Воронцова к отцу в 1775 г. «Арх. Кн. Воронцова», XVI. 134.
Нельзя удивляться, что при столь высоком положении Потёмкина у него были недоброжелатели, с нетерпением ожидавшие его падения. Так, например, Гуннинг доносил графу Суффольку 1 января 1776 года: «Если верить сведениям, недавно мною полученным, императрица начинает совсем иначе относиться к вольностям, которые позволяет себе ее любимец. Отказ графа Алексея Орлова от всех занимаемых им должностей до того оскорбил ее, что она захворала, и при этом до нее в первый раз дошли преобладающие в обществе слухи. Уже поговаривают исподтишка, что некоторое лицо, определенное ко двору Румянцевым, по-видимому, скоро приобретет полное ее доверие» [118] .
118
«Сб. Ист. Общ.», XIX. 509.