Светлое время ночи

Зорич Александр

Это означало, что концентрация сил полностью завершена. Две цепи охотников и убийц от трех Опор Свода готовы отправить Сонна по любому из заказанных адресов. В Святую Землю Грем? В Проклятую? В семь столиц мира, частями? Все что прикажете!

Йор предпочел бы проникнуть в Башню без этой помпы. Спутников было бы четыре: тишина, мрак и двое аррумов-щупачей. В такой компании никакой враг не страшен. Кроме – пар-арценца Сонна, которому мрак и тишина были еще любезней, чем Йору.

Сонна, скрытого во мраке прогулочных галерей Башни, пар-арценц Йор боялся куда больше,

чем Сонна, залитого светом факелов-эбенори. Заветным светом, губительным для многих заветных искусств.

Поэтому сводная группа Йора действовала не по схеме «Мрак и туман», а по второму стандартному варианту, «Синее пламя».

Истребительная плеяда лучников развернулась вдоль кромки обрыва. Там, двадцатью саженями ниже, невидимое в безлунной ночи шумело море Фахо. Если понадобится – брошенные на узкий пляж колдовские огни эбенори совлекут с цели покровы невидимости. А стрелы, подправленные заклинанием «верная рука», найдут свою жертву, уж будьте уверены.

Но пока что пляж был пустынен и никто не спешил сойти на него из Башни по лестнице, вырубленной зигзагообразными двадцатиступенчатыми маршами в практически отвесной скальной стене. О том сообщали старшие офицеры, испытующие пространство Взорами Аррумов.

Йор бодрой, почти пританцовывающей, вмиг помолодевшей походкой приблизился к «калитке зеленщиков». Несмотря на то, что черный ход в Башню Отчуждения романтично именовался «калиткой», это были вполне полноценные двустворчатые ворота в полтора человеческих роста. Лараф, щурясь против резкого, жгущего радужку света факелов-эбенори, шел вслед за Йором, взятый в «шкатулку» шестью офицерами сопровождения.

Когда Йор был в трех шагах от черной бронзы калитки, та вдруг распахнулась сама собой. Створки метнулись навстречу пар-арценцу. Но вместо того чтобы остановиться там, где их ход был естественным образом ограничен, обе тяжеленные кованые дуры с неуловимой для глаза скоростью ударились о ребра тесаных глыб каменной кладки.

В грудь Йору брызнули искры. Лараф успел заметить – или ему успело примерещиться, – что на бронзе перемигнулись тусклыми отсветами два змеисто каллиграфических росчерка.

Рявкнули и лопнули петли. Створки, вырывая комья из скудной каменистой земли, кувырком прокатились по обеим сторонам от оторопевших офицеров сопровождения.

– Сонн здесь, милостивый гиазир, – сказал Йор, обернувшись.

Его «облачный» клинок, успевший всуперечь Ларафову разумению перейти в положение «наголо», курился струйками густого соломенно-желтого дыма.

Лараф, который строго-настрого приказал себе оставаться хладнокровным всезнайкой, благосклонно кивнул.

– Хорошее начало, Йор.

Пар-арценц вежливо улыбнулся.

– Не лучше ли вам подождать здесь? Там, внутри, может быть очень опасно.

– Я догадываюсь. Но я ведь тоже офицер Свода, – Лараф почти непринужденно улыбнулся в ответ.

Так, походя, вышла вполне пригодная заготовка для грядущего исторического анекдота.

«Что бы сказал Йор, если бы узнал подтекст моих слов?» Ларафу больше всего на свете сейчас не хотелось, чтобы Сонн получил возможность остаться с Йором наедине.

К счастью, Йору этого тоже сейчас не хотелось больше всего на свете. Хотя и по другим причинам. Йор был очень, безмерно рад, что гнорр благоволит разделить с ним все опасности грядущего предприятия.

Падение ворот послужило сигналом. Через гребень замковой стены во двор полетел второй комплект факелов; синий свет залил каменное исподнее бастионов замка.

Псы плеяды Егура быстро просочились через воняющий окалиной зев калитки за периметр стен. Лараф, который ожидал алчных рыков и подвываний, так и не услышал от тварей ни единого звука. Столь же беззвучно снялись с кожаных подушечек на плечах своих хозяев и боевые вороны.

Где-то в глубине замка послышался хруст, словно бы раздавили сочного собакообразного таракана. Вслед за тем – тихий всхлип свирели.

С этого момента вариант «Синее пламя» перестал отыгрываться в соответствии с ожиданиями Йора.

В восприятии Ларафа образовался фрагмент ничем не заполненной, слепящей своей невосстановимостью памяти.

Он обнаружил, что какой-то младший офицер вжал его в жесткую, неуютную стену. Офицер громко произносит слова, которые он, Лараф, не успевает понимать.

Лараф хотел переспросить, но офицер закричал и, скрутившись, словно от удара в пах, начал валиться ему под ноги.

Выскочка из Казенного Посада быстро воспользовался этим, чтобы отлепиться наконец от стены. Теперь он сообразил, что находится внутри, за «калиткой зеленщиков». Как его занесло сюда, Лараф припомнить не мог.

Тут и там стлалось по земле косматое пламя факелов-эбенори. Полдюжины неподвижных тел – обугленных, изуродованных и с виду статуарно целостных – напомнили Ларафу, что он присутствует при операции высшей ступени сложности. Кое-какие термины из сводского служебного жаргона он уже успел освоить.

Ни одной живой души в поле зрения не было. Кроме… Лараф покосился на катающегося по земле офицера. Ни на первый взгляд, ни на второй офицер не производил впечатления раненого. Видимых повреждений на нем не было. Какого же Шилола?

«Что делать? Где опасность? Где все?» Непраздные вопросы.

Офицер вдруг содрогнулся всем телом, еще раз, другой, третий – и замер.

Почти сразу вслед за тем едва заметно шевельнулась его стальная широкополая каска – простая, без гребня и других украшений. Ожесточенно протискиваясь между краем каски и левым, обращенным к Ларафу ухом бедолаги, на пока еще румяную щеку мертвеца выбралось существо.

Нечто жукообразное, широкое, сплюснутое, длиной в указательный палец. Шевеление мохнатых суставчатых лапок… кажется, их шесть. Панцирь довольно необычный, полупрозрачный, белесый, с виду – мягковатый. И все-таки – перед ним скорее жук, нежели что-то иное. Но какой здоровенный!

Вслед за этим еще две твари показались у убитого офицера на бедре.

Лараф успел подумать, что в отличие от всех ранее виденных им жуков эти обладают совершенно невероятных размеров глазами. Казалось, вся их голова – это два гигантских сросшихся круглых глаза. Точно у стрекозы, но еще крупнее.