Светлый остров
Шрифт:
Эллин закрыла глаза, не в состоянии поверить своим ушам.
— Требование денег связано с угрозами, — задохнулась она.
— Не обязательно. Ты просто должна попросить компенсацию за то, что претерпела от него. Если он не сделает этого, то ему не избежать наказания. Он не предлагал тебе чего-нибудь в качестве компенсации?
— Он предложил оплатить мне следующий круиз. Я отказалась — ничего не хочу от него. Я лишь хочу не попадаться ему на глаза.
Эстелла издала продолжительный вздох раздражения.
— Ты идиотка, Эллин! Этот круиз стоит свыше четырехсот фунтов. Ты могла бы, по крайней мере, иметь эту сумму. Что заставило тебя отказаться от его предложения?
— Гордость, — коротко ответила Эллин, и у Эстеллы снова вырвался вздох.
— Это так же старо, как и твои идиотские мысли о целомудрии. Ты могла воспользоваться этими четырьмя сотнями хотя бы для того, чтобы купить себе несколько приличных платьев. Что касается меня, то я бы не удовлетворилась четырьмя сотнями. Я бы захотела иметь по крайней мере пять тысяч в качестве платы за молчание. — Она сделала паузу, и ее глаза весело заблестели. — Держу пари, что ты покраснела!
— Это не очень приятное происшествие, Эстелла, и это не то, что может забавлять. Я больше никогда не поеду в круиз.
— Абсурд. Тебе предоставляется такая возможность, если только ты правильно оценишь ситуацию.
Эллин ничего на это не ответила, единственным ее желанием было забыть Симона Дьюриса и вернуться к мирной — пусть даже и скучной — жизни, которой она жила до того, как сделала глупость, решив воспользоваться билетом, который сестра предложила ей.
Слова Эстеллы всплыли в ее памяти — и очень скоро. Эти слова стали так близки ее собственному желанию заставить Симона заплатить за боль и унижение, которые он причинил ей.
Через месяц после ее возвращения из круиза тетя умерла, и меньше чем через неделю владелец дома потребовал освободить квартиру. Эллин потратила большую часть денег, которые тетя оставила ей, чтобы нанять адвоката, но только бесполезно израсходовала их. Она не была арендатором и поэтому не могла рассчитывать на то, чтобы остаться в доме. Ей был предоставлен месяц, чтобы подыскать другое жилье, но по истечении первой недели, которую она провела в поисках комнаты или квартиры, Эллин начала осознавать, что никто не захочет терпеть пятилетнего ребенка. Ей предложили комнату в большом доме, но когда она упомянула о Джинкс, предложение было отклонено.
— Все наши жильцы либо пожилые, либо одинокие люди, — сказал владелец. — Они находятся здесь, потому что мы гарантируем им тишину.
Через неделю Эллин была вынуждена вернуться на работу, к счастью, их соседка согласилась встречать Джинкс, когда она возвращалась из школы, но, хотя Эллин и убеждала Джинкс в необходимости быть исключительно хорошей, ребенок вскоре впал в немилость, и Эллин порекомендовали нанять кого-нибудь еще, чтобы следить за ней.
— Почему миссис Браун не хочет быть со мной? — Джинкс взяла руку Эллин и прижала ее к своей щеке. — Я ничего плохого не сделала.
— Ты была непослушной. Она не хотела, чтобы ты каталась в ее холле.
— Но пол так блестел. Он как будто специально сделан для того, чтобы скользить по нему, как по льду.
— А разве ты не держала свой палец под краном в ванной комнате — и не забрызгала все стены?
— Мне не следовало этого делать, — призналась Джинкс, но ее глаза заблестели. — И все-таки это было здорово. Я ничего не могла поделать. О, вода била струей в разные стороны!
Глубоко вздохнув, Эллин взглянула на Джинкс. Она забрала ее от миссис Браун, и женщина твердо сказала, что не желала бы иметь еще когда-либо детей в своем доме.
Эллин взглянула на часы. Половина седьмого. Джинкс обычно пила чай в это время, но она сказала, что очень голодна, поэтому Эллин приготовила бекон с яйцами, и они поели вместе. Было как-то странно и пусто без тети Сью. Теперь здесь не было никого, кто мог бы остаться с Джинкс. Эллин не видела выхода. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, было то, что сразу после купания Джинкс и укладывания ее в постель раздался звонок в дверь. Эллин открыла и столкнулась лицом к лицу с отцом Сюзанны Хаггерти. Ее сердце готово было выскочить, она почувствовала, что больше уже не выдержит. Но тем не менее вежливо произнесла:
— Вы войдете, мистер Хаггерти?
Он шагнул в комнату и остановился.
— Этот ваш ребенок, — начал он угрожающим тоном. — Если вы не сделаете что-нибудь с ней, тогда сделаю я! Она сегодня опять избила Сюзанну. Я видел классного руководителя сегодня утром, поэтому я говорю вам, мисс Марсленд, — я сделаю с ней что-нибудь сам. Она заслуживает хорошей взбучки, и если бы у нее был отец, она бы, вероятно, получила ее, но вы, очевидно, позволяете ей делать все, что заблагорассудится. Вы совершенно не следите за ней, и я вам вот что скажу: она станет маленькой преступницей прежде, чем вырастет.
— Преступницей? Как вы смеете говорить подобные вещи?
Эллин почувствовала, что теряет терпение из-за ударения, которое мужчина сделал на слове «мисс». Тем не менее она сдержалась и извинилась за все, обещая, что проследит за тем, чтобы этого больше не случилось.
— И как вы думаете предотвратить нападение этого маленького отродья на мою дочь? — желал знать мужчина.
— Я серьезно поговорю с Джинкс…
— Поговорите! — вспыхнул мистер Хаггерти, краснея. — Слова действуют до определенной степени. — Он ткнул указательным пальцем в лицо Эллин. — Я сам буду действовать, если это случится снова, запомните!
Он повернулся и шагнул за порог, хлопнув калиткой, как только достиг конца тропинки, ведущей к тротуару.
Измученная и настолько несчастная, что не смогла сдержать слез, Эллин тихо закрыла дверь и, повернувшись, пошла наверх к Джинкс. Ребенок не спал, и, включив свет, Эллин встала за дверью, наблюдая, как Джинкс села в кроватке, щурясь от света. Эллин увидела веснушки, маленький вздернутый носик… и трогательную улыбку, которая неожиданно появилась на детских губах. Эллин вздохнула. Она любила эту маленькую драчунью, находя красоту в чертах, которые, как утверждала ее тетя, не были хоть сколько-нибудь привлекательными — кроме глаз, конечно, которые были большими и выразительными.