Светолия
Шрифт:
– Просто в лесу очень хорошо. Зря, что вы здесь время провели.
– Не-не!
– помотал полным пальцем отец.
– Я ведь вижу, что ты что-то от меня скрываешь; что-то ты видел в лесу! Вопрос - что?
– Я видел облако! Вон его и сейчас еще над городом видно! Смотри, папа это Перун-сын Солнца, он несет всей земле тепло.
– Не брешь!
– отцовская голова тяжело упала на стол, но вот он с трудом приподнял ее, безразличным, мутным взглядом посмотрел на облако, бросил в его сторону пустой бутылью и попал в одну из машин от чего пронзительно завизжала "сигнализация", отец грязно выругался и погрузился в темное море...
Подошли уже охранники; затащили пьяных в их джипы, кого-то долго искали и наконец нашли в канаве, другого среди кустов, куда он отчаянно полз, словно бы пытаясь вырваться от надрывающихся колок и запаха отравленных желудков, но его схватили, и осторожно запихнули обратно в машинное чрево.
* * *
Отец пришел в себя поздно вечером и весь бледный и злой; ругая на чем свет стоит "мать природу..." глотал какие-то таблетки, ходил по их многокомнатной квартире и твердил, что завтра ехать на работу и отойти от пьянки никак не удастся. Мать лежала в беспамятстве, а Сережа сидел в своей комнате и вспоминал о виденном днем; уже затемно позвонил его друг Максим, который жил в их районе, предложил сыграть в новую "стрелялку" - Сережа хотел было отказаться, но тут услышал, как ходит по коридору и ругается отец, и ему стало страшно... Через полчаса пришел Максим и до самой полуночи просидели они около экрана - Сережин отец забылся тяжелым сном, а родителям Максима было попросту наплевать на своего сына...
На улице темно, Сережина голова раскалывается от боли, и все же хочется убить еще нескольких чудищ на экране, пробежать еще один лабиринт, увидеть еще что-то - еще какой-то новый образ, еще какое-то новое чудище...
Вдруг ударил в окно ветер и послышался далекий-далекий голос; Сережа оставил устало говорящего что-то Максима, вышел на балкон: темнело поле, а за ним лес, и над всем миром в огромном веющим весенней небе спокойно светили звезды... звезды... А вон и месяц - Сереже показалось, что он смотрит на него, улыбается. И все небо словно бы хотело рассказать ему бессчетное число сказок, столь прекрасных, что и представить себе нельзя.
Сережа повернулся в комнату, взглянул на поглощенного игрой Максима, и так ему и его и себя жалко стало от того, что так они этот вечер провели, а на себя и стыдно стало за то, что после всего виденного посмел он погрузиться в прошлую жизнь, что повинуясь сильному чувству, крикнул он:
– Максим, иди сюда! Иди на звезды смотреть!
Максим раздраженно и устало буркнул что-то, а Сережа, повернулся к звездам и откуда-то с неба упал и обволок его порыв какого-то сказочного, звездного ветра.
– Максим! Максим!
– Сережа, словно безумный ворвался в комнату, схватил своего друга за руку и поволок его на болкон.
– Сашка, ты что!
– Пойдем на звезды смотреть!
– Сумасшедший что ли?! Инопланетян что ли увидел?!
– Максим схватился за край стола, не желая отрываться от "стрелялки".
– Нет! Никакие ни инопланетяне, просто звезды!
– Сашка, дай доиграю и пойду!
Сережа быстро выгнулся и выключил компьютер. Максим вскочил и сжав кулачки остановился перед Сережей - бледный, с лихорадочными, усталыми глазами:
– Что ты мне не дал доиграть?
– обиженным, чуть ли не плачущим голосом воскликнул он.
– Если не хочешь что бы я у тебя сидел - так бы и сказал; а зачем выключать?
– Пойдем на звезды посмотрим.
– попросил Сережа.
– Ладно, пойду я домой.
– Максим зевнул и с сожалением посмотрел на почерневший экран.
– Ну вот доиграть не дал... Еще бы один уровень и все!
– Пожалуйста, пойдем на звезды посмотрим.
– настаивал Сережа.
– Ты обязательно должен их увидеть! Там ведь сны среди звезд! Быть может, в первый день весны, мы услышим их песнь.
– Ладно, ты точно обыгрался.
– усмехнулся Максим.
– Сны... а может тебя инопланетяне загипнотизировали - такая, знаешь, летающая тарелочка и там такие лучи, говорят тебе: "Приведи к нам своего друга", ты и ведешь, как робот, а они меня - хрусть, хрусть!
– и все!
– Может это ты загипнотизированный...
– начал было Сережа, да тут и замолчал, не знал, что говорить дальше; чувства были, а вот словами он их выразить не мог.
Максим с сожалением взглянул на своего друга, пожелал ему ложиться спать и поменьше смотреть на небо "так как там всякие летают" и ушел домой.
Часы в гостиной пробили полночь и Сережа вновь вышел на балкон, вновь стал смотреть на звезды, а потом, когда хлопнула дверь их подъезда посмотрел вниз и вот что увидел: только вышел из подъезда Максим, как из-за угла соседнего дома, вышла какая-то темная, с высоко поднятым воротником пальто фигура. Максим не видел этого человека: он сразу повернулся к нему спиной, направился к своему дому, зато фигура с высоко поднятым воротником явно следовала за Сережиным другом - преследователь передвигался быстро и бесшумно, перепрыгивал через лужи и при этом не вынимал руки из карманов пальто. Картина в мертвенно-ярком свете фонарей представлялась жуткой, неземной какой-то...
Сашка тут вспомнил рассказы про маньяков, которые можно было прочитать и в газетах и по телевизору услышать: и он понял, что человек этот - маньяк, что в кармане у него нож, затем чтобы... нет, даже представить себе страшно!
Мальчик развернулся и бросился через всю квартиру, у входной двери накинул тапки... хлопнул дверью... лифт на первом этаже... прыжки через несколько ступеней... дверь на улицу... свет фонарей... стремительный бег по улице к дому Максима... отчаянный крик: "Максим, беги!!!"... вот и подъезд... один пролет, второй... третий... а вот и дверь квартиры, где живет Максим. Он надавил на звонок, и в коридоре пронзительно затрезвонило.
Он просто хотел спросить у родителей, не возвращался ли Максим - и если бы они сказали, что "нет", тогда бросился бы обратно на улицу, бегал бы там по подворотням, лазил бы по подвалам, везде ища его - боясь за своего друга, видя только его Максима и бегущего за ним маньяка, но не боясь и даже не думая о себе, о том, что он такая же жертва, как и Максим, что у него даже и оружия никакого нет - обо всем этом Сережа даже и не думал.
Но открыл Максим и с испугом взглянул на своего бледного, запыхавшегося друга: