Светорада Золотая

Вилар Симона

Они догнали ее быстро. Гуннар успел зажать княжне рот, когда та попыталась закричать. Охнул, когда она укусила его за руку, но едва она вновь зашумела, прикрыл ладонью ей рот.

И как же отбивалась и рвалась маленькая Смоленская княжна! Четверым варягам не просто было с ней справиться. Но они все же одолели. Скрутили, заткнули рот кляпом, стали опутывать веревками.

– Не сделайте ей больно, – предупредил Гуннар на удивление спокойным голосом. – Как-никак это ваша будущая госпожа.

Потом они вернулись на поляну, где по-прежнему неподвижно стоял Стема.

Гуннар шел к нему сквозь наплывающий туман, а парень смотрел не столько на него, сколько на его людей, тащивших связанную и вырывающуюся княжну. И только когда силуэт Гуннара закрыл ему обзор, взглянул на высокого варяга.

Сказал на варяжском:

– Я выполнил то, что пообещал, Гуннар Хмурый.

Тот кивнул.

– Ты хорошо справился с поручением, Стемид Стрелок. И мой долг отблагодарить тебя. Отныне ты будешь достойным хирдманном в моей дружине и вместе с нами уйдешь за море. Ты готов?

Стема молчал лишь мгновение. В самом деле, зачем ему колебаться, ведь пути назад все равно нет. И разве он не мечтал всегда стать вольным викингом и ходить в дальние походы в поисках удачи и славы?

– Ты честный человек, Гуннар. Ты держишь слово. Я почту за честь служить тебе.

– Тогда идем, – только и сказал Гуннар и, сделав приглашающий жест, отправился вслед за своими варягами.

Стема пошел следом.

ГЛАВА 16

Прежде всего, Светораду никакими силами нельзя было заставить идти. Едва ее поставили на землю, как она тут же села, с вызовом глядя на похитителей. Рот ее был перетянут тугой повязкой, волосы совсем растрепались. Она была пленницей, но такой строптивой пленницей, что с ней не могли справиться. И тогда Гуннар взялся сам ее нести. Сначала нес бережно, как драгоценность, прижимая к груди. Но идти предстояло долго, да и дорога через лесную чащу была не проста – приходилось перебираться через поваленные стволы деревьев, хлюпать по болотистой низине, увязая почти по щиколотку – и, как бы ни был силен Гуннар, постепенно он начал уставать. Когда рассвело, а они все продолжали идти через буреломы и полные дождевой воды рытвины, где можно было легко оступиться, Гуннар попросту перекинул княжну через плечо, как добычу или подбитую лань, так что разметавшиеся волосы девушки почти мели по земле.

Стема не сдержался. Потеснив кого-то из идущих впереди варягов, нагнал Гуннара.

– Ей так тяжело.

– Мне тоже, но нам надо двигаться.

– Какой же ты непонятливый, Гуннар Хмурый! Тебя никогда не носили вниз головой? Ей же может стать плохо.

Но когда Гуннар, согласившись с доводами Стемы, опять поставил княжну на ноги, она тут же опустилась прямо на сырую кочку, всем своим видом выражая непокорность, Гуннар был озадачен.

– Откуда в тебе столько упрямства, Рада?

Но ведь не рабыню простую умыкнули – княжну Смоленскую. И Светорада знала, что делала: рано или поздно ее хватятся, начнут искать, и, чем надольше она задержит похитителей, тем скорее их могут настичь. А ведь уже совсем рассвело, короткая ночь заканчивалась на удивление ясным рассветом, в ветвях загомонили птицы, приветствуя зарю… Похитителям надо было торопиться, ибо только в этом было их спасение.

В конце концов, Стема предложил смастерить для Светорады носилки. К двум жердям ремнями прикрепили шащ, и Светораду уложили на носилки. Гуннар взялся впереди, один из его людей сзади, и они двинулись дальше, впереди показалась разлившаяся после дождя заводь, и варяги пошли прямо по воде. Так они могли сбить со следа погоню, даже если за ними пустят собак – огромных местных ищеек, которые могли брать след даже среди буреломa, – в воде и они ничем не смогут помочь.

Кроме Гуннара, варягов-похитителей было шестеро. Стемa пристроился последним, чтобы не ощущать на себе полный лютой ненависти взгляд плененной княжны. Надо же – Светлая Радость, а сила ее гневного ока будто прожигала. Вот он и плелся в самом хвосте, отвлекая себя мыслями о том, скоро ли в Озерках заметят ее исчезновение.

Сначала, как полагается, люди будут умываться росой, освященной утренним солнцем – верное средство оградить себя от хвори. Стему как раз хлестнула по лицу ветка, отскочившая от идущего впереди варяга, обдав потоками влаги. «Вот уж теперь я наверняка освятился», – хмыкнул парень. Однако особого воодушевления, какое бывает на рассвете после купальской ночи, он не испытывал. Настроение было подавленное и тревожное.

Он представлял, как там, в Озерках, люди собираются у костров, поют хвалебные песни вставшему солнышку. И вряд ли кто-нибудь еще узнал об исчезновении княжны. Вот только Текла… Старушка наверняка уже встала, наверняка недоумевает, куда делась ее подопечная вместе с рындой. Того и гляди всполошится раньше времени, правда, волновать ее будет скорее другое. Сначала она будет звать княжну, искать ее, подозревая, что Стема увел-таки непорочную Светораду на гуляние. И шум она поднимет только ближе к полудню, когда вернувшиеся после буйного праздника люди улягутся спать и не сразу поймут, что стряслась беда. Что ж, возможно, у них еще есть время исчезнуть бесследно.

Варяги тоже это понимали, шли быстро, без разговоров и остановок. И к полудню вошли в такую глухомань… Несмотря на ясный день, здесь царил густой полумрак. Кроны могучих деревьев смыкались вверху, почти не пропуская света. Было сыро и душно, дышалось с трудом. С толстых стволов свисали, как волосы, голубоватые лишайники. Трещали сороки, временами доносился частый перестук дятлов.

Варяги все шли. По их виду Стема отметил, что они уже долго находились в лесах, он вспомнил, что весть об исчезновении корабля Гуннара ходила еще на Ярилу. Выходит, эти морские бродяги скрывались в чащах не одну седмицу. Варяги потеряли привычный лоск, заросли до глаз бородой, некоторые были обуты в местные постолы-калиги, плотно охватывавшие ступню до щиколотки. В жару все викинги были полураздеты, однако с оружием и заплечными мешками. По лесу шли неправильно, как отметил Стема, шумно, не чувствуя провалов в кучах валежника, часто спотыкались и, видимо, абсолютно не ориентировались, куда идут.

Зеленоватый сумрак под огромными деревьями, заросшие спутанными побегами кучи бурелома, торчащие как попало ветви, в которых они нещадно путались, – все это было непривычно и раздражало викингов.

– Мы будто бредем в зеленом запутанном подводном царстве Эгира, [122] – проворчал шедший ближе всех к Стеме полуголый и почти сплошь покрытый татуировками викинг. Его звали Кетиль, и он был общительнее других, даже делился со Стемой кисловатой брагой из оплетенной ремнями фляги. – Как вы можете тут жить? Без вольного водного простора душа словно покрывается шерстью и звереет.

122

Эгир – морской великан, хозяин подводного царства в мифологии викингов.

– Да вам же сидеть здесь не до… Рагнарек, [123] – подыскал парень наконец подходящее слово. – Скоро выйдете к своемy драккару и вспоминать о наших чащах будете только дома, когда начнете тешить рассказами домочадцев. Кстати, а где дожидается вас корабль?

В том, что они идут к спрятанному где-то «Красному Волку», Стема не сомневался. Кетиль уже и рот открыл, чтобы ответить, но тут рядом оказался другой хирдманн, рыжий Ульв, и спросил, подозрительно глядя:

123

Рагнарек – в верованиях викингов день битвы богов, когда настанет конец света.

– А тебе какое дело, где наш весельный победитель волн? [124]

– Самое что ни на есть дело, – так же хмуро взглянув на Ульва, отозвался Стема. – Готов проглотить собственный ремень со всеми его каменьями и пряжками, если нас уже не начали искать.

Наверное, в его варяжском что-то действительно было не так, ибо, двигаясь за викингами, он разобрал, как Кетиль недоуменно спросил у Ульва почему их новый хирдманн юзится съесть свой достойный даже конунга пояс? Неужели успел так проголодаться? На что Ульв, лучше понявший Стемку, сообщил, что новичок попросту испытывает невероятный страх при мысли о погоне.

124

Корабль (кенинг).