Свежий ветер
Шрифт:
С едва заметной улыбкой Джена взглянула в огромное окно, мимо которого пролетал крейсер.
– Я тебя понимаю. Если бы Фонд Шепард для страждущих существовал в мое время, я сумела бы избежать тех лет, проведенных в преступной группировке, и сразу стать солдатом. Я рада, что Фонд не расформировали, когда выяснилось, что я жива.
Ни один из нас не упомянул того, что город, в котором Фонд был основан, сейчас лежал в руинах, и все дети, спасенные им однажды, теперь, скорее всего, мертвы.
– Ты хотел бы вернуться к преподавательской деятельности после войны? – неожиданно спросила Шепард, продолжая глядеть
Это был механизм психологической адаптации – предположить, что впереди нас ожидает жизнь, что мы выиграли. Мне вспомнилась эта извечная оптимистичная идея, заключающаяся в том, что если ты будешь верить в себя, то сумеешь достичь чего угодно, удивить самого себя своим потенциалом. Пример человеческого образа мышления: упрямство и гордость, отказ сдаваться, даже когда ситуация кажется безвыходной. Очень характерно для Шепард: она являлась лучшей, потому что ей и в голову не приходило, что она не способна на что-то. Она не допускала мысли о том, что мир не соответствует ее представлениям о нем, изменяла его под себя. Прежде ей всегда это удавалось, но тяготы войны подрывали былую уверенность.
– Конечно, - ответил я, поддерживая иллюзию, - думаю, да.
Я не стал добавлять вертящиеся на языке «в зависимости от того, останутся ли мои ученики в живых» и «в зависимости от того, сколько продлится эта война».
– Я всегда надеялся начать преподавательскую деятельность, когда мне надоест сражаться. Кроме того, теперь я Спектр. Больше расти некуда.
– Не знаю, - бросила она, протискиваясь через толпу. – Получив свою «Звезду Терры», я думала, что выше уже некуда и что мне больше нечем заняться. Но впереди нас всегда ожидают новые битвы и повышения, новые вызовы. Конечно, изначально статус Спектра казался вершиной вершин, но… все меняется.
Джена поджала губы и нахмурилась, так что я поспешил преувеличенно веселым голосом поинтересоваться:
– А как насчет тебя? Какие-нибудь грандиозные планы на послевоенное время?
– Ах, грандиозные планы, да? – повторила она насмешливо, смерив меня циничным взглядом.
– Ну да, знаешь, как все делятся мыслями насчет того, чем займутся, когда все кончится. Например, посетить звездную систему, в которой никогда не бывал, осесть в какой-нибудь солнечной колонии, - я мельком посмотрел на Джену, - убить что-то, чего ты никогда не убивала.
Ее хмурое лицо озарила настоящая улыбка, и я обрадовался.
– Кстати, мне не приходилось убивать элкоров. Впрочем, они такие послушные. – Брови Шепард сосредоточенно сошлись у переносицы. – Нет, погоди, приходилось, но только одного – он был каким-то наемником, достаточно редкое явление. Ты знал, что они прилаживают оружие на спины? – Джена пожала плечами и добавила: - Видимо, мне следует вычеркнуть этот пункт из списка.
Одного намека на оптимизм оказалось достаточно, чтобы я предпринял попытку добиться настоящего ответа.
– Ну что-то же должно быть.
– Что-то, чего я не убивала? Не существует расы в галактике, чей представитель не погиб от моей руки. За исключением протеан, - она поморщилась, и я подумал, как эта милая гримаса не подходит к ее покрытому шрамами лицу. – Но я уничтожила множество коллекционеров, что, полагаю, также считается.
– Нет же, что-то, чем бы ты хотела заняться, когда закончится война. Что-то, что
Глядя на нее, я вдруг понял, что понятия не имею, о чем она мечтает. Она никогда не говорила о будущем, и я ни разу не поднимал эту тему за те недели, что мы провели вместе - тогда мне казалось, что это разрушит ту иллюзию, в которой мы жили. Вот почему я не мог требовать, чтобы она стала частью моего будущего сейчас. Она никогда и ничего не была должна мне.
Невесело хохотнув, Джена опустила взгляд.
– Мне удалось уклониться от множества пуль, майор, но одна из них все равно несет на себе мое имя. Я уже умирала. И… мне кажется, глупо надеяться, что я проживу достаточно долго, чтобы увидеть мир после войны.
Она сказала это так, словно мысль о возможной кончине ее не нисколько волновала. Как давно она смирилась? Я попытался представить, что она снова погибнет, и это напугало меня до чертиков.
– Что это значит? – поспешно спросил я.
Будто уже сожалея о своих словах, Шепард вздохнула.
– Я не имею в виду, что сомневаюсь в наших шансах на победу – это не так, я просто не считаю, что в этот раз мне повезет. А кроме того, я многое успела в жизни, получила невероятное количество вторых шансов. И если эта возможность – последняя, то это не беспокоит меня.
– Не говори так, - настойчиво произнес я, и теперь Джена подняла на меня недоуменный взгляд.
– В смысле? – Вопрос прозвучал так искренне, словно я паниковал безо всякой причины, а не потому, что она открыто призналась, что не прочь умереть. Несмотря на поток беженцев, сновавших вокруг, я остановился, и Джена обернулась ко мне.
Несколько дней назад я разговаривал с Андерсоном по системе связи. Адмирал вызвал меня, а не Шепард, и когда он серьезно признался, что беспокоится о ней, я понял, почему. Он сказал, что кто-то должен приглядывать за ней, потому что он не в состоянии делать этого, велел следить, чтобы она не начала жалеть себя, чтобы не замкнулась в себе, не ополчилась против всего мира. Наверное, Андерсон знал ее лучше всех на свете, даже лучше меня.
Адмирал напомнил мне, насколько ужасным было прошлое Джены. Многие годы до ее вступления в вооруженные силы Альянса наполняли лишь боль, страх, неуверенность, одиночество и предательства. Она старалась изменить себя к лучшему и сильно преуспела в этом в последние несколько лет, но тот стресс, под воздействием которого она живет сейчас, может обратить ее достижения вспять. И он был прав. Я замечал, как изменилось ее поведение на «Нормандии»: когда дело касалось операций и переговоров, она представляла собой образец самоконтроля, не уделяя, однако, никакого внимания собственным нуждам и изнуряя себя до предела.
Андерсон, по-видимому, являлся первым человеком в ее жизни, кому она безоговорочно поверила, но на то, чтобы разрушить искусственно созданные ей барьеры, ушли годы. В беседе он намекнул, что когда-то Джена доверяла и мне, и что именно в этом она сейчас нуждалась.
Взгляд ее опустевших глаз напоминал мне взгляд отвергнутого ребенка. Я знал, что Шепард никогда не опустит руки в том, что касалось дела, но она переставала бороться за себя.
Как ей объяснить? Как ей объяснить, что я хотел лишь прижать ее к себе, защитить от всего, рассказать, как много она до сих пор для меня значит.