Свидание со смертью (пер. Гольдберга)
Шрифт:
Эти слова произвели огромное впечатление на мисс Кинг. Особенно необузданная ярость и хриплый голос старухи. Впечатление было таким сильным, что мне кажется, мисс Кинг не поняла необыкновенной важности этих слов. А вы – кто-нибудь из вас – видите, как они важны? – Пуаро выждал минуту. – Похоже, нет… Но, mes amis [39] , разве вы не понимаете, что эти слова вовсе не объясняют всего, что рассказала нам мисс Кинг? «Я никогда ничего не забываю – ни поступков, ни имен, ни лиц». Это же бессмысленно! Если бы она сказала: «Я никогда не забываю дерзости»… или что-то в этом роде… но нет, она говорила о лице… Ну! – воскликнул
39
Друзья мои (фр.).
Он умолк, вглядываясь в лица слушателей.
– Да, это бросается в глаза! Уверяю вас, это был чрезвычайно важный психологический момент в жизни мисс Бойнтон! Ее раскусила умная молодая женщина. Она с трудом сдерживала ярость… и в этот момент кого-то узнала… лицо из прошлого. Жертва шла ей прямо в руки!
Таким образом, мы возвращаемся к постороннему. И теперь становится понятен смысл неожиданной доброты миссис Бойнтон в день ее смерти. Она хотела избавиться от членов семьи, потому что – если можно так выразиться – у нее были дела поважнее! Ей нужно было освободить сцену для разговора с новой жертвой…
Теперь, взглянув на все с этой точки зрения, попробуем проанализировать события того дня. Семья Бойнтонов уходит. Мисс Бойнтон сидит у входа в свою пещеру. Обратимся к показаниям леди Уэстхолм и мисс Пирс. Последняя не может считаться надежным свидетелем – она не наблюдательна и очень внушаема. Леди Уэстхолм, напротив, весьма точно излагает факты, и от ее взгляда не укроется ни одна мелочь. Обе дамы сообщают об одном и том же факте. Один из слуг, арабов, подходит к мисс Бойнтон, чем-то вызывает ее неудовольствие и поспешно удаляется. Леди Уэстхолм заявила, что этот слуга сначала заходил в палатку Джиневры Бойнтон, но вы, наверное, помните, что с нею соседствовала палатка доктора Жерара. Вполне возможно, арабский слуга входил именно в палатку доктора Жерара…
– Вы намекаете, – подал голос полковник Карбери, – что один из моих бедуинских парней убил старую даму, сделав ей укол? Это абсурд!
– Терпение, полковник Карбери, я еще не закончил. Давайте признаем, что араб мог выйти из палатки доктора Жерара, а не Джиневры Бойнтон. Что дальше? Обе дамы сходятся в том, что не могли рассмотреть его лицо и поэтому не узнают его, и что они не слышали его разговора с миссис Бойнтон. Это понятно. От шатра до пещеры около двухсот ярдов. Тем не менее леди Уэстхолм дала точное описание этого человека, отметив такие детали, как рваные бриджи и небрежно завернутые обмотки.
Пуаро подался вперед.
– А это, друзья мои, на самом деле очень странно! Потому что если она не видела лицо или не слышала голос слуги, то уж точно не могла заметить состояние его бриджей и обмоток! Во всяком случае, не с расстояния в две сотни ярдов. Понимаете, это была ошибка! И она навела меня на любопытную идею. Зачем настаивать на рваных бриджах и неаккуратных обмотках? Может быть, затем, что бриджи были не рваными, а обмоток не было вообще? И леди Уэстхолм, и мисс Пирс видели этого человека – но со своих мест они не могли видеть друг друга. Свидетельством тому служит факт, что леди Уэстхолм пошла проверить, не проснулась ли мисс Пирс, и нашла ее сидящей у входа в палатку.
– Боже правый, – полковник Карбери резко выпрямился. – Вы предполагаете…
– Я предполагаю, что леди Уэстхолм, проверив, что делает мисс Пирс, вернулась к себе в палатку, надела бриджи для верховой езды, ботинки, куртку защитного цвета и соорудила арабский головной убор из клетчатой
– Мисс Бойнтон, вероятно, дремала. Леди Уэстхолм действовала быстро. Она схватила старуху за руку и ввела лекарство под кожу. Миссис Бойнтон вскрикнула… попыталась встать… но не смогла. «Араб» поспешно ретировался, якобы сконфуженный и пристыженный. Миссис Бойнтон грозила ему палкой, снова попыталась встать, но рухнула в кресло.
Через пять минут леди Уэстхолм снова приходит к мисс Пирс и комментирует сцену, свидетелем которой та только что стала, причем навязывает ей собственную версию. Затем они отправляются на прогулку, и, проходя мимо выступа скалы, леди Уэстхолм обращается к старой даме, но не получает ответа. Миссис Бойнтон мертва, однако леди Уэстхолм говорит мисс Пирс: «Грубиянка, даже не удостоила нас ответом, просто фыркнула!» Мисс Пирс принимает это как должное – она часто слышала, как мисс Бойнтон фыркала в ответ на чьи-то слова – и при необходимости готова поклясться, что действительно слышала фырканье. Леди Уэстхолм в разных комитетах часто сталкивалась с женщинами, подобными мисс Пирс, и точно знала, как влияют на них ее высокое положение и властные манеры. Единственный пункт плана, который ей не удалось выполнить, – это вернуть шприц. Доктор Жерар вернулся слишком рано, нарушив ее замыслы. Леди Уэстхолм надеялась, что доктор не заметит отсутствия шприца или подумает, что просто не нашел его, и поэтому ночью вернула шприц на место.
Пуаро умолк.
– Но зачем? – воскликнула Сара. – Зачем леди Уэстхолм убивать старую миссис Бойнтон?
– Но ведь вы сами сообщили мне, что во время вашего разговора с миссис Бойнтон в Иерусалиме леди Уэстхолм находилась рядом. Именно для леди Уэстхолм предназначались слова миссис Бойнтон: «Я никогда ничего не забываю – ни поступков, ни имен, ни лиц». Сопоставьте их с тем фактом, что миссис Бойнтон была надзирателем в тюрьме, и вам все станет ясно. Лорд Уэстхолм познакомился с будущей женой, когда возвращался из Америки. До замужества леди Уэстхолм была преступницей и отбывала наказание в тюрьме.
Вы понимаете, с какой ужасной дилеммой она столкнулась? Карьера, амбиции, социальное положение – все было поставлено на карту! Мы пока не знаем – но вскоре узнаем, – за какое преступление ее посадили в тюрьму, однако можно не сомневаться, что широкая огласка положила бы конец ее политической карьере. И не забывайте, что миссис Бойнтон не была обычным шантажистом. Деньги ее не интересовали. Она хотела получить удовольствие, сначала вдоволь помучив жертву, а потом устроив скандальное разоблачение! Нет, пока миссис Бойнтон жива, леди Уэстхолм не могла чувствовать себя в безопасности. Она подчинилась требованию миссис Бойнтон встретиться с ней в Петре – мне всегда казалось странным, что женщина с таким высоким самомнением путешествует как обычный турист, – однако, вне всякого сомнения, уже разрабатывала план убийства. А когда появился шанс, она смело и решительно им воспользовалась. И совершила всего две ошибки. Первая ошибка – слишком подробное описание рваных бриджей араба, что сразу же привлекло мое внимание. Вторая заключается в том, что она перепутала палатки и сначала вошла не к доктору Жерару, а к Джиневре. Девушка дремала. Отсюда ее рассказ – наполовину выдумка, наполовину правда – о переодетом шейхе. Джиневра, склонная к театральности, исказила правду, приукрасила ее, но для меня этого было достаточно.
Пуаро выдержал паузу.
– Но скоро мы всё узнаем. Я взял у леди Уэстхолм отпечатки пальцев – незаметно для нее. Если их отправить в тюрьму, где служила надзирателем миссис Бойнтон, то там поднимут архивы, и мы узнаем правду.
Он умолк.
В наступившей тишине неожиданно послышался резкий звук.
– Что это? – спросил доктор Жерар.
– Похоже на выстрел. – Полковник Карбери быстро встал. – В соседнем номере. Кстати, кто занимает тот номер?
– У меня есть одна идея… – пробормотал Пуаро. – Похоже, это номер леди Уэстхолм.