Свидание вслепую
Шрифт:
Номер 101 был расположен наверху, в самом конце коридора, рядом с центральным вентилятором, который работал так шумно, что Левантер был абсолютно уверен в том, что всякий, кто заглянет в этот коридор, обязательно свернет, не дойдя до его конца.
Прежде чем открыть комнату, Левантер надел перчатки, вошел и запер за собой дверь. В комнате, освещенной лишь тусклой лампочкой, едва рассеивающей темноту, стоял деревянный топчан с матрасом, простыней и двумя подушками, стул, шкаф и маленький столик возле кровати. Левантер сунул саблю под топчан, а молоток положил на стол. Затем разделся, повесил одежду в металлический шкаф, стоявший рядом с топчаном и вышел, сняв перчатки только после
Администратор гостиницы пришел один, причем несколько раньше назначенного времени, и снял себе номер. Левантер поднялся вслед за ним и направился в свой номер 101. Спрятав ключ в кармане плаща, он надел перчатки и прилег на топчан, прислушиваясь к доносившейся из коридора музыке. Через несколько минут раздался робкий стук в дверь. Левантер встал, взял молоток в правую руку и, держа его за спиной, левой рукой открыл дверь. Заикаясь, он поздоровался с администратором и пригласил его войти. Завернутый в банное полотенце, администратор выглядел неуверенным, смущенным и робким. Он сказал, что подождет его в одном из баров внизу. Левантер объяснил, что и сам только что пришел; он сказал, что заметил внизу несколько сомнительных типов, в открытую торгующих стимулирующими таблетками и нюхающих кокаин. «Лично я, — сказал он, — не слишком-то хочу маячить перед этими типами, но если вы настаиваете, то можно, конечно, пойти туда». Его замечание сработало: администратор тут же сказал, что вовсе не настаивает, и в полутьме, сопровождаемый доносящимся из динамика в коридоре голосом Джуди Гарланд, неловко плюхнулся на стул рядом с топчаном. Левантер левой рукой закрыл дверь, а правой стукнул администратора по голове молотком в кожаном чехле. Оглушенный, тот обмяк и рухнул на край топчана; его полотенце упало на пол. Левантер схватил администратора за ноги и уложил его на топчан. Он запихнул ему в рот кляп из полотенца, достал браслет-брелок с ключами от комнаты и надел себе на руку. Потом перевернул администратора лицом вниз и, обмотав ему веревкой шею, пояс, колени и щиколотки, туго привязал тело к топчану.
После чего Левантер аккуратно оделся и проверил, что ничего не забыл. Он надел плащ, завернул молоток в шарф и положил его в продуктовую сумку. Потом склонился над администратором и ущипнул его: по телу мужчины пробежала дрожь; он напрягся, но кляп оказался слишком плотным, чтобы пропустить хоть один звук. Левантер еще раз напомнил себе, что его действия, подобно приговору военного трибунала, являются безличной местью.
Он вытащил из-под кровати саблю. Держа оружие в руках, Левантер встал в изножье топчана. Клинок поблескивал в голубом свете. Он склонился над голым телом, приблизил кончик сабли к узкому проходу, словно тень разделявшему зад мужчины, потом направил его в этот проход.
Левантер нагнулся, опираясь на одну руку, резко двинул другую вперед и, словно вкладывая оружие в ножны, вогнал клинок глубоко в отверстие. Тело содрогнулось в конвульсиях, потом начало дрожать. К тому моменту, когда внутрь вошел весь клинок, тело было уже неподвижным. Левантер накрыл его простыней.
Он выключил свет и, уходя, плотно прикрыл дверь. Перчатки положил в сумку и, не торопясь, зашагал по коридору. Ему встретилось несколько мужчин — одни обнимались тут же в коридоре, другие были видны через открытые двери тускло освещенных комнат.
Выходя, он скинул брелок с запястья на стойку. Кассир, по-прежнему поглощенный газетой, даже не поднял головы и пробормотал что-то нечленораздельное в ответ на тихое «до свидания», которое бросил ему Левантер.
По пути домой через парк, Левантер медленно снял парик, отклеил брови, усы и бороду и — одно за одним бросил в кусты.
Он подумал об общественном резонансе своего поступка. И власти, и пресса непременно начнут искать связь между преступлением и мотивом его совершения. Наверняка они заподозрят заговор, но отыскивать в этом убийстве заговор так же бесполезно, как гладить бронзовую лошадь. Никто не сумеет распутать обстоятельств и мотивов, приведших к смерти администратора.
У себя дома Левантер почувствовал себя в полной безопасности. Прошло не более часа с того момента, как администратор вошел в свой номер. Случившееся осело в самом отдаленном уголке памяти Левантера — что-то вроде моментального снимка, сделанного «поляроидом»: негатива не осталось, фотограф неизвестен, фотоаппарат выброшен на свалку.
Прекрасно зная о том, что у Жака Моно мало свободного времени, Левантер отправился на встречу с ним прямо в Канны. Прибыв на курорт, он обнаружил, что там проходит ежегодный Каннский кинофестиваль. Моно говорил Левантеру, что, хотя он родился и вырос в Каннах, а впоследствии проводил там все свои отпуска, он ни разу не бывал на кинофестивале. Поскольку Левантер каждый день проводил в обществе Моно, он убедил того посмотреть несколько кинофильмов фестивальной программы и представил своего измученного хворями друга кое-кому из киношников, надеясь, что те его развлекут.
Как-то, ближе к вечеру, когда они вышли с просмотра очередного фильма, Левантер заметил, что какая-то старлетка пялится на Моно. Она подскочила к ним и осторожно спросила, не является ли Моно одной из тех знаменитостей, вроде Чарльза Бойера, которые, по слухам, приехали в Канны с фильмом «Голливуд, Голливуд!», составленным из фрагментов фильмов, в которых они снимались. Моно уже собирался представиться, но тут вмешался Левантер и сказал, что Моно в самом деле звезда, но из другой галактики.
— Из другой галактики? — спросила юная дама, широко раскрыв глаза.
Левантер кивнул. Девушка извинилась, что еще не видела «Другой галактики», и обещала сделать это сразу, как только фильм выйдет на экраны.
Позже один известный французский кинорежиссер встретил Моно на террасе отеля и сразу же узнал его. Он уважительно поприветствовал Моно и представился.
— Не часто нас посещают Нобелевские лауреаты! — воскликнул он торжественно. После чего представил Моно своей спутнице, изящно сложенной брюнетке: — Это доктор Жак Моно, автор книги, оказавшей на меня неизгладимое впечатление.
Женщина скромно улыбнулась, но ничего не сказала.
— Ты, конечно, помнишь «Возможность и необходимость»? Ту книгу, которую ты видела на моем ночном столике, — сказал режиссер с явным упреком.
Женщина протянула руку.
— Конечно! Я счастлива познакомиться с вами, доктор, — сказала она, опуская другую руку на бедро и слегка наклоняясь к нему. — Вы здесь потому, что по вашей книге сняли фильм?
Она была довольна тем, что сумела задать такой серьезный вопрос.
Заметно развеселившись, Моно готов был уже ответить, но режиссер, с выражением сильнейшего недовольства на лице, схватил женщину за плечо и утащил ее прочь.
На гала-представлении после одного из фильмов две старлетки поинтересовались у Левантера, кто такой его симпатичный приятель. Левантер сказал:
— Угадайте!
— Он достаточно симпатичен для того, чтобы быть кинозвездой, — сказала одна, бросая на Моно кокетливый взгляд.
— Только не звездой, — возразила вторая. — Для этого у него слишком своеобразная внешность.