Свидания со злодеем
Шрифт:
— Поспи немного. Только никуда не исчезай, хорошо? Если станет страшно, просто позови. Я разберусь с любым кошмаром, обещаю.
Эйнгория, как и предполагал Габриэл, меня поразила. Теплом, светом, совершенно другой атмосферой. Я родилась и выросла в Чармерде и даже не думала, что соседняя страна может так отличаться от нашего королевства.
Наверное, это была иллюзия, но здесь даже легче дышалось. Конечно, магия не была в порядке вещей и формально за колдовство наказывали даже в Эйнгории, но как же здорово было жить, не чувствуя липкого холодного страха
Мне даже казалось, что цвета вокруг были ярче. В противовес дождливому и мрачному Чармерду светлые, окрашенные золотистым солнечным светом, дома казались сказочными замками. Я любила часами бродить по городу, спускаться к пляжу и слушать набегающие на камни волны. Заходить в кондитерскую, где добрая разговорчивая владелица всегда угощала меня эклером и чаем, а я в ответ покупала сладостей на всех обитателей дома, включая прислугу.
А еще мне понравились южные наряды. Легкие, открытые, яркие — при виде них у Габриэла загорались глаза. Я наслаждалась отсутствием строгих правил и не менее строгих наказаний за их нарушение.
Габриэл, конечно, безбожно врал, утверждая, что планирует вести праздный образ жизни богача в отставке. Во-первых, Сибилла не забывала присылать девушек, нуждавшихся в убежище. А во-вторых разве мог Габриэл Гримвелл оставаться в стороне, в то время как в парламенте шли дебаты о легализации магии? Да он дневал и ночевал в совете! Порой я подумывала обидеться на то, что мы так мало времени проводим вместе, но…
— Если магия станет легальной, Эйнгория сможет давить на Чармерд. Они застряли в прошлом веке. Нужен кто-то, кто поведет за собой и докажет, что колдовство само по себе — не зло и не добро, а просто навык, способность. Если магия станет здесь легальной, то совет сможет ставить условия Чармерду. Они не смогут закрыться, будут вынуждены ослаблять законы. Первоочередная задача: добиться отмены смертной казни. А дальше посмотрим, — говорил Габриэл.
И я послушно вздыхала, понимая, что глобальные изменения куда важнее моря, которое сегодня изумительно красиво волновалось, восхищая меня мощью и красотой.
Обычно я возвращалась с прогулки и сразу шла на ужин, но сегодня немного задержалась. Вымыла руки, вытащила из бумажного пакета эклеры, водрузила их вместе с чаем на серебряный поднос и отправилась наверх, к Харальду.
— Можно? — осторожно заглянула в апартаменты.
Он сидел в кабинете, что-то читал, опустив очки на самый кончик носа. Мне всегда становилось неуютно, когда я входила в комнаты, выделенные Лотнеру. Я чувствовала себя последней сволочью, отпирая его дверь ключом и запирая после того, как выходила. Муж Шанель запрещал выпускать Харальда до момента, пока он не научится контролировать магию. А он учиться не желал и, кажется, продолжал ненавидеть Габриэла, а вместе с ним и меня. Только вот зачем тогда дал свою кровь? Почему просто не позволил мне умереть, отомстив всем и сразу?
Все равно он не признавал во мне дочь. Даже не пытался.
— Я
Лотнер только пожал плечами, и я вздохнула. Холодный прием — вот то неизменное, что каждый раз ждало меня в его апартаментах. Сколько ни старайся, сколько ни приходи. Я долго не решалась с ним даже заговорить.
— Харальд… я не поблагодарила вас за кровь. Вы спасли мне жизнь, спасибо.
— Не за что. Это все? Можешь забрать сладкое, я не буду.
— Поговорите со мной, — попросила я.
Получилось куда жалобнее, чем хотелось.
— Мой мир рухнул. Мама и папа оказались неродными. Я ничего о вас не знаю. Ничего не знаю о маме. Какой она была? Как вы познакомились?
Харальд угрюмо молчал, продолжая сверлить взглядом книгу. Впрочем, не переворачивая страницы вообще. Он вряд ли понимал, что читает, скорее, просто считал секунды до момента, когда я уйду. И зачем я вообще к нему приходила?
— Ладно. Забудьте. Извините, что помешала.
Я поднялась с софы, на которой сидела, и вдруг охнула, согнувшись почти пополам.
— Что?
Харальд поднялся, едва успел подхватить меня и усадить обратно. У него оказались удивительно горячие ладони. Или это я так замерзла? Во всяком случае, меня била мелкая дрожь, но, наверное, больше от волнения.
— Ничего, — выдохнула я. — Все в порядке.
— Заметно. Ты вообще восстановилась? Или носишься с едва затянувшимися ранами? Дай сюда, посмотрю.
— Все в порядке. Я просто…
Густо покраснела и отвернулась.
— Я просто беременна. Мне иногда бывает плохо. Это нестрашно.
— Вот как, — спустя долгую паузу произнес Харальд. — Гримвелл знает?
— Еще нет. Я сегодня ходила к лекарю. Немного страшно. Прошло всего ничего после того, как Генри… и вообще я даже не знаю, нужен ли Габриэлу ребенок. Если все его чувства не серьезны… я не хочу снова остаться одна.
Я затихла, вслушиваясь в хаотичные удары сердца. Оно снова билось так, как ему вздумается. Почему я не могу быть такой же хладнокровной, как Габриэл? И почему так плохо знаю людей? Я совершенно не ожидала, что Харальд вдруг заговорит:
— Твоя мама тебя любила. Она бы порадовалась, что тебя вырастили хорошие люди. Думаю, это устроило бы ее больше, чем если бы ты осталась со мной. Я бы довел тебя до виселицы.
Удивленно моргнув, я посмотрела на Харальда и… в один миг поняла, что мы оба с Габриэлом дураки. И что Лотнер злился не на нас за вынужденное заточение и не на статус беглого колдуна в Чармерде, а на себя. За ненависть к магии, едва не погубившей всех, за найденную дочь, которую считал мертвой, за то, что вся жизнь и убеждения в ней оказались ложью.
Я накрыла его руку своей, чувствуя, как становится немного теплее.
— Я жалею, что выросла в приюте, а не с вами. Я очень люблю родителей и никогда не забуду, что они спасли меня. Но мне бы хотелось узнать, что такое иметь отца.
— Я не умею им быть, Теана, — покачал он головой.
— Вы ведь искали меня. Это уже кое-что.
— Иди-ка на кухню и поешь. Твоя мама во время беременности совсем не чувствовала голод и порой падала в обмороки. Поэтому иди ужинать.
— Можно я оставлю эклеры и чай? Поднос тяжелый, я не донесу.