Свидетельство
Шрифт:
— Искренне соболезную вам.
— Как мы любили друг друга! Ах, какая это была любовь! Да я женился бы на ней, даже «ели бы у нее не было и филлера за душой…
Помолчали. Ласло предложил Штерну сесть на ободранный, в прошлом кожаный, диван.
— Почему вы хотите вступить в нашу партию?
Если бы Штерн ответил, что он жаждет отомстить убийцам своей жены или еще что-нибудь в этом роде, Ласло, пожалуй, на какой-то миг заколебался бы. Но купец-оптовик сказал:
— Решил отныне жить для общества! — И, беспомощно разведя руками, пояснил: — Ближе к пятидесяти, дальше от сорока.
И он долго не мог понять, почему коммунистической партии не нужна народная кухня.
— Да ведь народ бы так и повалил к вам! Это же пропаганда… Люди хотят есть. Так почему же я должен переуступать свою идею управлению общественного снабжения или Национальной помощи?
Не понял Штерн и другого: почему его нельзя принять в коммунистическую партию?
— Но ведь вы же, господин Штерн, были как-никак торговцем-оптовиком?
— Простите, но в последнее время я был простым служащим!
— Формально.
— Да, формально я был директором фирмы, то есть служащим. Значит, к вам из-за меня никаких придирок не будет.
Ласло невольно рассмеялся.
— Не так все это просто, господин Штерн. Ведь мы — партия рабочих, бедняков крестьян и вообще трудящихся людей.
— А я? Разве я не трудился всю свою жизнь? Или я не беден? Беден, да еще как! Остался вот один, как перст, гол и нищ.
— Кроме того, мы требуем от вступающего определенного участия в политической работе в прошлом. Состояли вы, например, в коммунистической партии или хотя бы в социал-демократической? Может быть, участвовали в подпольном движении?
Штерн помрачнел, задумчиво уставился в пространство перед собой.
— А я так рассчитывал на… «Филадельфию». Самое подходящее место…
Ласло не понял его.
— Ну и занимайте себе на здоровье эту «Филадельфию», если она для вас — самое подходящее место. Переговорите с Национальной помощью. И все будет в порядке.
— Да, но дом реквизирован для нужд коммунистической партии!
— Правильно. Когда-нибудь, если удастся, мы переведем туда районный комитет. А кафе партия открывать все равно не собирается! Так что первый этаж можете спокойно занимать.
— Но если я — не член вашей партии…
— К партии это не имеет никакого отношения.
— А мог бы я арендовать его?
— Народная кухня нужна всем. Беритесь и делайте.
В лице Штерна засветилась надежда.
— А ничего, что я — не член партии?
— Конечно, нет. Постойте: вы только для этого и хотели вступить?
— Так ведь… Но не только, конечно. Я же говорю, что всегда принимал к сердцу социальные проблемы… А дадут… дадут мне людей по общественной разнарядке?
Из-за этого случая в комитете разразилась небольшая буря. Мелкая ревность, похороненная со дня распределения обязанностей, невыясненные принципиальные вопросы и многое другое — все вылилось сразу и вдруг. Получилось так, что даже Сечи выступил против Ласло.
Несколько дней назад из партийного комитета соседнего района передали, что 15 марта [56]
56
15 марта — национальный венгерский праздник, в память революции 1848 года.
Трудности возникли уже на первом шагу. «Закрытое помещение». Где оно? Более или менее уцелел один небольшой кинотеатр, нужно было только очистить его от груд конского навоза, переломанных, изгрызанных лошадьми стульев, обвалившейся штукатурки. Вроде бы и невелика работа, но когда в районе идет массовое погребение…
В партийном комитете, когда поступило это распоряжение, оказались Стричко и Поллак. Старый часовщик, услышав, о чем идет речь, вспылил:
— Вот еще, не хватало, чтобы мы 15 марта праздновали! Может быть, заодно и «Национальную песню» продекламируем, а там и Гимн запоем? «Боже, благослови венгерца!».
— Пятнадцатое марта мы и раньше справляли, — возразил человек, принесший распоряжение. — Молодежь всегда праздновала.
— Справляли, конечно! Потому что нам двадцать первое марта [57] не разрешали праздновать. Да вам-то, молодым, откуда про то знать?
Но Поллак нашел объяснение:
— Такое решение вызвано тактическими соображениями! Поручите это мне, я — то уж понимаю, в чем тут дело!.. — И он тут же взялся сделать праздничный доклад, а затем, укрывшись в маленькой комнатке, служившей кладовкой, засел за свои книги.
57
21 марта 1919 года была провозглашена Венгерская Советская республика, продержавшаяся четыре с половиной месяца.
Материал для выступления Поллак нашел в пыльном томе «Новой Рейнской газеты». Выбираясь по временам из комнатушки, он принимался вдруг бегать по кабинету секретаря взад и вперед, останавливая всех и пытаясь втянуть в дискуссию: ясно было, что он глубоко разобрался во взглядах Маркса и Энгельса на революцию 1848 года. Но когда доклад Поллака был уже почти готов, прибыл новый посыльный и принес подробные, на нескольких страницах, тезисы: по ним, оказывается, и нужно было делать мартовский доклад.
Поллак весь кипел от негодования и слышать не хотел «о шпаргалке».
— Сплошные общие места! — кричал он, стуча кулаком по столу перед носом у Сечи. — Трескучие патриотические фразы. Да ты только взгляни на этот словесный мусор! Я не знаю, кто его сочинял, но ты возьми для сравнения мои заметки! Взгляни только на заголовки разделов: «Националистическая ограниченность движения сорок восьмого года», «Оппортунизм Кошута», «Крах финансовой политики сорок девятого года». Вот это действительно теория, вот это марксистский анализ!