Свингеры
Шрифт:
— Да понял, я понял. Шучу. Постараюсь быстро со всем покончить. Деревянко нормальный мужик. Сам, небось, будет к семье спешить.
— Разве у него не взрослые дети?
— Взрослые. А внук в первый класс идет. Так что…
Тимур отвлекся, сосредоточив все внимание на концертном номере, который детишки подготовили к празднику. К счастью и номер, и речь директора были довольно короткими. Уже минут через пятнадцать мы проводили детей на первый в году классный час. Больше уроков по случаю первого сентября не планировалось.
— Зря я не взяла машину. Теперь и тебе здесь торчать,
— Да какая разница? Все равно встреча с Деревянко аж на двенадцать. Как раз успею вас отвезти.
— Ну, а целых сорок пять минут мы что будем делать? — поинтересовалась без всякой задней мысли. А вот у Тимура они, похоже, были. Он сверкнул глазами, взял меня за руку и потянул в сторону школьного парка.
— Эй, что ты задумал?
— Кое-что…
Мы шли по узкой аллее, то и дело натыкаясь на других родителей. Кто-то ожидал своих чад, сидя на скамейке, кто-то, спрятавшись в кустах акаций, тайком курил. Совсем как только-только пробующие взрослую жизнь на вкус восьмиклассники. Я улыбнулась и задрала голову. Над нами, образуя праздничную золотую арку, смыкались ветки кленов. За семнадцать лет, что прошли с нашего с Алмазовым выпускного, деревья стали большими, истрескавшийся асфальт заменили узорчатой тротуарной плиткой, а вместо облюбованной шпаной курилки за спортзалом разбили огромную клумбу бархатцев и сентябринок. Неприхотливые цветы — они простоят во всем своем великолепии аж до самых заморозков.
— Эй, там может быть грязно! — запротестовала я, когда Алмазов свернул с дорожки в разросшиеся дебри парка.
— Тш-ш-ш! — Тим по-шпионски огляделся и потащил меня вглубь. — Смотри, на мину не ступи, — хохотнул тихонько и резко затормозил. — Ну? Узнаешь?
— Не-а.
— Нет? — Тимур выглядел по-настоящему сбитым с толку. Сейчас он так сильно походил на того мальчика, с которым меня посадили за одну парту, страшно сказать, аж целых двадцать восемь лет назад, что я тихонько рассмеялась. Алмазов сощурился сильней и толкнул меня к дереву. Неровная кора старой ивы оцарапала кожу под тонким стильным пиджачком. Опущенные почти до земли ветки надежно укрыли нас от посторонних глаз. Стоит сделать шаг в сторону, отступить, и вновь окажешься на виду у всего мира, под прицелом десятков равнодушных к чужим судьбам глаз, в суетливых звуках первого осеннего утра, по случаю праздника побаловавшего теплом… А пока… Его губы на моих губах. И только мы, только наши прикованные друг к другу взгляды под пестрой сенью старой-старой ивы.
Всё я, конечно, помнила… И наш первый, несмелый поцелуй на этом самом месте, кажется, целую вечность назад. И все другое, что с Тимуром было связано. Моя память, как шкатулка с драгоценностями. В ней полным-полно бесценных воспоминаний.
— А теперь помнишь? — шепнул Алмазов, отрываясь от моих губ.
Я кивнула. Задрала лицо к небу и счастливо улыбнулась. Голова кружилась. Воздух был влажным и густым. Запах палой листвы и сырой земли раздражал ноздри. Все как тогда…
— Я все помню, Тимур. Каждую минуту рядом…
— Я все помню, Тимур. Каждую минуту рядом…
Он застонал.
Где-то, кажется, совсем рядом прозвенел звонок. Мы с Тимуром вздрогнули, прижались друг другу лбами и рассмеялись.
— Пойдем… — позвал он.
— Куда?
— А машину. Там нас точно никто не потревожит.
Мы вывалились из парка, держась за руки и хохоча, как ненормальные. По дорожке к выходу уже почти бежали, провожаемые удивленными сонными взглядами.
— Какого черта? — проорал Тимур, когда увидел, что нашу машину вот-вот заберет эвакуатор. — Эй! Мужики, ну, вы че? Праздник же! Нигде не встать, а я только сыновей закинул…
Не знаю, может, кому-то такое положение дел и испортило бы настроение, а я, напротив, лишь еще больше развеселилась. Пока Алмазов «решал» с мужиками вопрос с машиной, я, прислонившись к забору, просто угорала со смеху. Тимур бросал на меня делано строгие взгляды и снова что-то доказывал мужикам.
К счастью, мой муж обладал прямо таки даром убеждения. Через несколько минут он, пожав оторопелым мужикам руку и похлопав их на прощание по плечу, вернулся ко мне и рыкнул:
— В машину! Быстро!
Он шустро развернулся, объехал школу и втиснулся на небольшой пятачок у трансформаторной будки.
— Смешно тебе?
— Если только чуть-чуть.
— Ты всегда была пустосмехом…
Я промолчала. Стушевалась под его ироничным взглядом. И вдруг некстати подумала о том, что чуть было не разучилась смеяться вовсе.
— Эй, ты чего? — моментально уловил Тим изменения в моем настроении.
— Ничего. Просто вдруг подумала о том, как сильно тебя люблю. И как долго…
— Целую вечность, да?
— Да. Целую вечность.
— Я тоже тебя люблю, Белоснежка.
Старое, еще школьное, прозвище заставило меня улыбнуться, а губы Алмазова — забыть обо всем. Он целовал меня медленно, тягуче. Теперь не спеша. Потом нащупал рычажок и откинул кресло. В этот раз все было для меня. Тимур расстегнул пиджак, стащил вниз бра, оголяя грудь, и долго-долго ее терзал, сосал, покусывал и лизал, пока только этого мне не стало мало. Мои «пожалуйста-Тим-пожалуйста» слились в одно беспрерывное просящее хныканье. Лишь тогда Алмазов сжалился, сдвинул горячую ладонь чуть выше по бедру.
— Давай же уже! — рыкнула я. С губ Тимура сорвался короткий смешок, но в тот миг, когда они коснулись меня между ног, смех замер. Алмазов ввел в меня сразу два пальца и несколькими резкими точными ударами отправил меня за черту.
Звонок с урока донесся до меня как сквозь вату.
— Эй, милая, я ни на что не намекаю, но скоро придут мальчишки, а ты…
Я послушно поднялась. Одернула влажные трусики. Опустила на место юбку и принялась возиться с застежкой на пиджаке.
— А как же ты?