Свингующие пары
Шрифт:
А раз так, то нечего и расшаркиваться,сказала она.
Чудесно, передай мне тогда, пожалуйста, перец,сказал я.
Не думаешь ли ты, что увильнул,сказала она, улыбаясь.
Думаю, это действительно так,сказал я.
Она задумчиво кивнула. Разумеется, я имел в виду не то, что увильнул. Ведь я и не увильнул. Я отвечал на вопрос, изначально заданный – помогли ли нам свинг-вечера. Алиса высунула из-под свитера стопы, и пошевелила пальцами .Большие были чуть искривлены, из-за обуви. Но мне все равно нравились ее ноги. Отблеск морозного солнца, – отраженного снежным покровом парка, – мелькнул «зайчиком» на выбритых
Готовить, это так сексуально,сказал я.
Не сексуальнее, чем шариться по вечеринкам свингеров,сказала она.
Несмотря ни на что, это вернуло некую гармонию в нашу жизнь,сказал я.
Я имела в виду совсем другие вечера,сказала она.
На минуту в углу кухни показались силуэты Диего и Лиды. Нахальный латиноамериканец пялился на задницу моей жены, Лида смотрела в угол задумчиво, по ее лицу можно было предположить, что она высчитывает время приготовления свежей фасоли в пароварке, готовая в любое время подать нож… или соль… или приправы. В отличие от Алисы, она любила помогать мне на кухне. Мы четко разделили роли, и работали слаженно, как любительский театр, добившийся большого успеха в постановке одной пьесы. Заучивший текст назубок. Я готовил, Алиса сидела на барном стуле, Диего валялся у нее в ногах и смеялся невпопад, – лениво поглядывая под свитер, на мелькавшие трусики, – а Лида стояла чуть поодаль, – но все-таки чуть поодаль от меня, не от них, – и о чем-то думала, вступая в беседу невпопад. Тем не менее, я любил, когда мы все собирались. И остальные тоже любили. Я понял вдруг, что эти вечера стали не просто ритуалом для нас, а чем-то крайне необходимым. Остается надеяться, что Лида и Диего испытывают примерно то же, в противном случае нам будет обиднее расставаться с ними. А это означало проигрыш: то, что приводило Алису в неистовство.
Пожалуй, и это тоже,сказал я.
Но, сдается мне, одно без другого немыслимо,сказал я.
Если бы не было вечеринок в их доме, мы бы тут перетрахались,сказал я, глядя на Алису внимательно, но тайком, – с деланным равнодушием, – как ученик, выучивший на урок назубок, и с показным спокойствием отвечающий у доски. Все было так: Алиса довольно кивнула, я действительно шпарил, как по учебнику.
А это бы не то, чтобы испортило, простосказал я.
Просто все стало бы совсем не так,сказала Алиса
Верно, кивнул я, обвязал пучок зелени нитками, и бросил его в кипящую кастрюлю. На ужин у нас сегодня был харчо. Простая, крестьянская пища, так необходимая ослабленному организму изнеженного свингера в эту ужасную русскую зиму, услышал я издевательски-жалобный голос Диего, и невольно усмехнулся. Алиса поняла меня правильно.
Да, этот засранец волосатый все стонет про русские зимы, а ведь он всего лишь в Молдавии, сказала она, показав зубы. Я залюбовался улыбкой. Алиса обладала удивительным свойством получить все, не отдав ничего. Зубы она чистила раз в день, но дыхание ее было свежим, как ладан, а зубы белоснежными, словно платье невесты. Лет ей было тридцать семь, а зубы у нее все были свои, и кабинет дантиста был для Алисы чем-то вроде кабинки для исповеди для девятилетней девственницы: просто местом, где можно поболтать, и попросту нечем делиться. Она ни разу в жизни не была в спортивном зале, но ее идеальной фигуры издерганные женщины из фитнес-залов и спортивных изданий добивались десятилетиями – я не преувеличиваю, – адского труда на тренажерах. Тренажеры! Алиса говорила, что это для коров жирных – она презирала всех, кто не родился в рубашке, как она, – и налегала на сладкое. Но у нее был плоский живот, красивые, крепкие, ляжки, и изящная фигура. Ничего лишнего. Единственное, что ее раздражало – размер бюста, отмечу, свежего и подтянутого, словно она отняла его у себя восемнадцатилетней. Всего второй. Но и в этом она оставалась Алиса, предпочитая не увеличить себе бюст, а уменьшить его всем вокруг. И это ей удавалось. Чаще всего, насмешками. Она могла обидным словом сократить длину члена чересчур нахального мужчины, или, – как она это называла, – выпустить воздух из сисек любой наглой сучки.
Я надеюсь, ты не слишком часто трахаешься с ним на свинг-вечеринках,сказал я.
Ты что, ревнуешь, милый,сказала она, добавив, что незачем, и что невысокий плотный брюнет у нее и так уже есть. Я полагал, что она не врет. Хотя ей доводилось дать Диего во время оргий, чаще всего моя жена предпочитала незнакомых мужчин, разнообразя свое меню до самых нелепых и причудливых комбинаций. Тем не менее, мне не в чем было попрекнуть Алису: постоянного партнера на этих вечеринках она не заводила. Единственное, в чем я не был уверен: встречается ли она с Диего тайком, как я с Лидой. Любовники ли они? Конечно, по всем признакам я мог судить, что нет, но ведь именно обманутые мужья узнают обо всем последним в этих забавных анекдотах, которые так любит Диего, не так ли?
Надеюсь, вы с ним не потрахиваетесь тайком,сказал я.
Это как вы с Лидой, что ли,сказала она.
Пф,сказал я, с этой мумией.
Я был спокоен. Разумеется, она не догадывалась. Это был обычный беспокоящий удар. Если бы Алиса знала хоть что-нибудь, если бы у нее был хотя бы кончик клубка, она бы, не раздумывая, в считанные секунды пришла к Минотавру, чтобы вырвать его рога и пить кровь из отверстий в черепе. Она просто проверяла. Ну, а что она, при своей проницательности, так и не поняла еще, что мы с Лидой любовники – значит, не так уж и глупы эти анекдоты про слепых мужей и жен, подумал я, скрывая улыбку. Видно, есть божество адюльтера, и оно покрывает завесой любовников, делая слепыми даже самых умных людей. На нас с Лидой такую завесу уж точно набросили.
Да, она тоже кажется мне какой-то слегка… заторможенной,сказала Алиса.
Хотя ты пялишься на ее сиськи,сказала она.
Я не виноват, что сиськи висят на этой Лиде,сказал я.
К тому же, я пялился бы и на пустое место,сказал я.
В конце концов, мужчины всегда пялятся,напомнил я Алисе ее девиз.
Верно, мужчины всегда пялятся,кивнула она, и снова пошевелила пальцами ног.
Не упади,сказал я встревоженно, но она досадливо поморщилась.
Меня поражала ее способность усесться на крошечный стул, подобрав под себя ноги, и крутиться там, как непоседливый ребенок – на высоте метра с лишним, – не теряя равновесия. Причем сидела она на краю, как воробышек. Я все переживал, что она упадет спиной назад, и разобьет себе затылок. В трудные минуты мне казалось, что стоит подойти к ней и просто коснуться пальцем и… В такие минуты глаза Алису из ярко-зеленых становились словно бы серыми – как будто Средиземное море в них сменял Ледовитый океан, и я понимал, что она Чувствует, что я хочу. Но в ту зиму нам стало легче, – намного легче, – так что я просто беспокоился, как бы она не упала.
Я беспокоюсь за тебя,сказал я.
Ох, милый, это мне за тебя беспокоиться надо,сказала она.
Ты к ним привязалась,спросил я.
Господи, конечно, нет,сказала она.
Он всего лишь болтун и хвастун, а она обыкновенная молчаливая дура,сказала про наших лучших друзей Алиса.
Тем не менее, люди есть люди, и надо принимать их со всеми их недостатками,сказала моя нетерпимая жена, не прощавшая мне вилки, положенной на тарелку под углом на пару градусов меньшим или большим, чем было прописано в «Сборнике хороших манер».