Свиток дракона
Шрифт:
Акитада, уставший и измученный болью в спине, опустился на какой-то ящик и оглядел ряд винных кувшинов.
— Странно, — пробормотал он. — Бобы — обычная пища в буддийских монастырях, но вино-то у них запрещено.
— Как и насилие над девушками, — сердит о бросила Аяко и со злости пнула длинный рулон скатанных циновок. — Ого! — Она шевельнула рулон, и тот тихо звякнул.
— Хватит пить, Тора, — сказал Акитада. — Давай-ка лучше посмотрим, что находится в этих скатках.
Развернув циновку, они не поверили своим глазам — перед ними лежали новенькие, остро
— Бог мой! Нагинаты! — воскликнул Тора. — Видать, ждут нападения. Теперь понятно, почему они охраняют это место словно осажденную крепость.
— А ну дай-ка взглянуть. — Акитада встал, держа в руках фонарь. В связке он насчитал двадцать секир. еще порядка ста связок лежало стопками вдоль стены. — Да тут хватит оружия на целое войско. — Он вспомнил, что солдаты на картине Отоми были вооружены нагинатами. Недоброе предчувствие закралось в душу. С мыслью о том, что целый монастырь погряз в разврате, он еще мог как-то смириться, но чтобы он вооружился против местного правительства!.. Против самого императора! Неудивительно, что подозрительные монахи в доме Татибаны напомнили ему солдат-новобранцев. Они оказывается, и были солдатами. И та троица разбойничьего вида, что он видал на рынке в лень своего приезда, тоже мало походила на монахов. — Положи-ка все на место, как было, — мрачно велел он Торе.
Аяко удовлетворенно наблюдала за происходящим.
— Ну вот, я же вам говорила. И эти ваши ценные грузы тоже наверняка здесь.
Она принялась открывать ящики и бочонки, Акитада помогал ей, держа фонарь. Он любовался этой девушкой — ее кожей в золотистых бликах тусклого света, встревоженным озабоченным личиком, этими аккуратными ровными зубками, закусившими от волнения губу, изгибами изящной шейки с завитушками волос, выбившихся из-под черного шарфа. Он наблюдал за ее маленькими, но сильными ручками, проворно шарившими среди корзин, ящиков, корыт и мешков. Правда, больше им ничего не удалось обнаружить.
Они добрались до самой дальней стены, когда Акитада заметил, что Тора пропал.
— Кажется, мы остались одни, — тихо сказал он Аяко.
Та обернулась и посмотрела на него в упор. Акитаде почему-то стало трудно дышать.
— Интересно, куда делся Тора? — постарался он прогнать с липа глупую улыбку.
— Да здесь я! — отозвался тот, дыхнув на них винными парами. — Я вот что подумал, господин. А как насчет тех ящиков у входа, на которых вы сидели? Они вам ничего не напоминают?
— Ты о чем?
— Нет, фонарь-то был у вас, поэтому я не мог проверить, но, по-моему, в такую тару обычно укладывают золото или серебро.
Акитада поспешил обратно к ящикам и внимательно осмотрел их. Это была прочно сбитая тара из твердой древесины, укрепленная по углам металлическими скобами; ручки по бокам и замки тоже имели солидный, внушительный вид.
— Да, похоже, ты прав, — заключил Акитада. — Именно так обычно перевозят золото и серебро в слитках и монетах.
С радостными возгласами Тора и Аяко кинулись к ящикам. Но те оказались незаперты и абсолютно пусты — по-видимому, ждали, когда их заполнят. Если когда-нибудь
Акитада вздохнул.
— Ценные предметы они могли пустить в ход для культовых богослужений, — предположил он. — Ведь в основном на складе хранится всякая церковная утварь. — И невесело огляделся по сторонам. Вино и оружие! Что тут еще можно прибавить? Может, все это добро лежит здесь в качестве платной услуги для какого-нибудь богача? Только зачем человеку мирному и законопослушному нужны тысячи отточенных секир?
— А что, если осмотреть другие склады? — предложила Аяко.
Акитада, хоть и чувствовал усталость, кивнул.
— Прекрасная мысль. Погаси фонарь, Тора, но дверь не запирай. У меня такое ощущение, что мы что-то проглядели.
Они осмотрели другие склады, все как один незапертые, но так и не нашли ничего путного — только провизия, кувшины с маслом, ящики со свечами, мотки шелка и пеньковой веревки, целые полки посуды, церковной утвари и побитые статуи. Одним словом, ничего противозаконного.
— Уже поздно, — заметила Аяко. — А я хотела показать вам еще кое-что. С тех пор как я это услышала, оно не дает мне покоя.
— Ты что-то услышала? — удивился Акитада.
— Да. Это снаружи, на задворках того склада.
Во дворе по-прежнему было тихо и спокойно. В небе мерцали звезды, только луна чуть сдвинулась к западу. А на востоке уже намечались первые проблески утра.
Они обогнули постройку и направились в середину двора, отделявшего ее от крытой галереи.
— А там что? — поинтересовался Акитада, указывая на черепичные крыши в следующем дворе.
— Покои настоятеля и монастырская администрация. — Аяко приостановилась и прислушалась, потом махнула им рукой. — Вот! Слышите?
Акитада напряг слух и уловил какое-то едва различимое гудение.
— Что это? Ветер? — спросил он.
— Нет. Ветер-то стих. К тому же звук слишком монотонный. Как будто люди что-то бубнят или поют где-то очень-очень далеко.
— Ты права. Но звук словно из-под земли. — Акитада присел на корточки и различил едва уловимое ритмичное пение, похожее на погребальную церемонию в доме Татибаны, однако здесь хор голосов чередовался с отдельным пронзительным соло. — Это поют монахи, — хмуро заключил он, вставая.
— Под землей? — воскликнул Тора, в страхе забыв о предосторожности. — Давайте-ка выбираться отсюда. Сдается мне, эти проклятые монахи хоронят там своего покойника.
— Тише! — одернул его Акитада. — Я хочу знать, откуда идет этот звук. — Нагнувшись, он пошел медленными кругами, которые привели его к задней стене последнего склада.
Глубоко в тени здания он нашел то, что искал — деревянную решеточку в земле. Из этой отдушины и доносилось слабое, будто неземное пение, от которого даже волосы на голове зашевелились.