Свобода
Шрифт:
Его член стремился вырваться из трусов. Она потерлась о него животом.
— Извини, — сказал он, изгибаясь, чтобы не касаться ее. — Проснись.
— Не буди меня. Просто трахни.
— Господи.
Он попытался отодвинуться, но она поползла за ним. Он схватил ее за запястья.
— Я, знаешь ли, вижу, в сознании человек или нет.
— М-м, — сказала она, расстегивая пижаму. — Мы оба спим. Нам снятся прекрасные сны.
— Да, но по утрам люди просыпаются и вспоминают, что им снилось.
— Да, но это всего лишь сны… Мне снится сон. Я засыпаю. И ты засыпай. Мы
Способность произносить подобные речи, а наутро отчетливо их помнить, разумеется, ставит под сомнение крепость сна Патти. Но автор настаивает,что она предала Уолтера, позволив его лучшему другу вломиться в нее, в бессознательном состоянии. Может, дело было в том, что она чересчур усердно жмурила глаза, изображая пресловутого страуса, а может, в том, что в ее памяти не сохранилось воспоминаний о каком-нибудь особенном удовольствии, только абстрактное осознание того, что дело сделано, — как бы там ни было, если автор в порядке мысленного эксперимента представляет, что в середине процесса вдруг зазвонил телефон, состояние, в котором она представляет себя после этого звонка, есть пробуждение. А значит, раз телефон не звонил, она спала.
Очнулась она, лишь когда все было позади, после чего в некоторой тревоге торопливо переместилась в собственную кровать. Следующее, что она помнит, — свет в окне. Слышно было, как Ричард встает и писает в туалете. Она напряглась, анализируя издаваемые им звуки, — пакует ли он вещи или вновь берется за работу. Похоже было, что он вернулся к работе! Набравшись храбрости, она вышла из своего укрытия и обнаружила его стоящим на коленях за домом, разбирающим кучу досок. Солнце неярко светило из-за мглистой пленки облаков. Перемена погоды принесла с собой рябь на поверхность озера. Не приукрашенные солнечными лучами, деревья выглядели поредевшими и какими-то пустыми.
— Доброе утро! — сказала Патти.
— Доброе, — ответил Ричард, не подымая глаз.
— Ты уже завтракал? Позавтракаем? Тебе сделать яичницу?
— Я выпил кофе, спасибо.
— Я поджарю тебе яичницу.
Он встал, уперся руками в бедра и принялся осматривать доски, по-прежнему не поднимая взгляда.
— Я привожу все в порядок, чтобы Уолтеру было легче в этом ориентироваться.
— Ясно.
— Мне понадобится пара часов, чтобы сложить вещи. Так что не обращай на меня внимания.
— Хорошо. Помощь нужна?
Он потряс головой.
— А как насчет завтрака?
На это не последовало никакой реакции.
Перед ее мысленным взором всплыл очень отчетливый, как в пауэр-пойнтовской презентации, список имен, расположенных в порядке уменьшения хорошести их носителей. Возглавлял этот список Уолтер, почти сразу за ним следовала Джессика, ниже, с большим отрывом, шли Джоуи и Ричард. В самом подвале в полном одиночестве разместилось ее собственное имя, уродливое и одинокое.
Она забрала кофе в свою комнату и слушала оттуда стук заколачиваемых гвоздей и позвякивание инструментов в ящиках. Чуть позже она рискнула спросить, не хочет ли Ричард задержаться и пообедать. Он нехотя согласился. Она была слишком напугана, чтобы ей захотелось плакать,
Чего новый план точно не подразумевал, так это недоеденного обеда, отброшенных в сторону джинсов и больно оттянутых трусов от купальника. При свете дня в здравом уме и твердой памяти Ричард вколачивал ее, к полному ее восторгу, в оклеенную невинными обоями стену бывшей гостиной Дороти. На стене не осталось никаких следов, и все же с тех пор это место отчетливо выделялось на стене. Оно было своеобразной точкой отсчета в бесконечно меняющейся вселенной с ее переменчивым прошлым. Это пятно молчаливо соседствовало с Патти и Уолтером на протяжении выходных, которые они впоследствии проводили здесь наедине. Это был первый настоящий секс в ее жизни. Настоящее откровение. Тут-то она и погибла, хотя на осознание этого ушло еще некоторое время.
— Итак, — сказала она, сидя на полу и упираясь затылком в то место, где только что были ее ягодицы. — Это было интересно.
Ричард вновь натянул штаны и бесцельно мерял комнату шагами.
— Если ты не против, я бы покурил в доме.
— Думаю, в данных обстоятельствах ты можешь себе это позволить.
Погода окончательно испортилось, и из всех щелей дул холодный ветер. Птицы умолкли, и озеро казалось заброшенным. Природа ждала потепления.
— Зачем тебе купальник? — спросил Ричард, прикуривая.
Патти рассмеялась:
— Я собиралась поплавать после твоего отъезда.
— Там же мороз.
— Ну немножко.
— Небольшое умерщвление плоти.
— Именно.
Холодный ветер и дым сигарет Ричарда смешивались подобно счастью и сожалению. Патти вновь начала беспричинно хихикать. Затем она придумала, чем его развеселить.
— Шахматы тебе не даются, но в остальном тебе нет равных!
— Заткнись, — сказал Ричард.
Ей не удалось распознать его интонацию, и, боясь, что он сердится, она изо всех сил старалась не смеяться. Усевшись на журнальный столик, Ричард яростно курил.
— Этого больше не будет, — сказал он.
У нее вновь вырвался смешок.
— Может, еще пару раз, а потом уж точно больше не будет.
— И к чему это приведет?
— К удовлетворению желания, и все.
— По моему опыту, все не так просто.
— Видимо, мне следует положиться на твой опыт. Своего-то у меня нет.
— Либо мы это немедленно прекращаем, либо ты уходишь от Уолтера. Поскольку второе невозможно, мы все это прекращаем.