Свободная от страха
Шрифт:
А может случиться и так, что, раз они изображают из себя французов, Питера заберут в наполеоновскую армию, и тогда придется сражаться против своего народа…
Тревога так явно читалась на ее лице, что герцог обеспокоенно спросил:
— Неужели само предположение, что ваша страна будет воевать с моей, так напугало вас?
— Разумеется, как же может быть иначе, — ответила Иоланда. — Но ведь вы, монсеньор, из тех людей, что могут сохранить мир.
— Вы наделяете меня в своем воображении властью,
Иоланда сомневалась в правдивости его слов, но она не осмелилась подвергнуть их сомнению.
— Я знаю, что в Англии вы пользуетесь очень большим влиянием. Я не могу поверить, что англичане не прислушаются к вашему мнению, если даже французы откажутся это сделать.
— Мне, как и большинству англичан, предпочтительнее было бы, чтобы в Европе сохранялось устойчивое равновесие.
— Конечно, — сказала Иоланда, — но для того, чтобы достичь этого, есть только один выход — вы должны каким-то способом образумить Бонапарта.
Она произнесла это, явно не подумав, с кем говорит и где она находится. Голос ее прозвучал чересчур громко, и герцог быстро огляделся по сторонам, не услышала ли речь девушки пара, сидящая за соседним столиком.
Неподалеку от них ужинал среднего возраста мужчина с молодой, очень красивой и самоуверенной спутницей.
Но к счастью, они были всецело поглощены своим разговором и не обратили внимание на высказывание Иоланды.
Герцог нарочито понизил голос.
— Как бы ни была интересна эта тема, я бы все-таки предложил побеседовать о других, более приятных вещах. Не хотелось бы столь серьезным разговором испортить впечатление о первом вечере, проведенном вами в Париже.
— Да-да, разумеется, — быстро согласилась Иоланда. — Я очень извиняюсь за то, что была так несдержанна.
— Теперь моя очередь выбрать предмет разговора, — сказал герцог. — Я бы хотел кое-что узнать о вашей семье и о вашем происхождении.
— Почему это вас интересует?
— Потому что у меня создалось впечатление, что, несмотря на ваш прекрасный французский язык и темный цвет волос, вы не выглядите настоящей француженкой. Что-то в вас есть такое неуловимое и неосязаемое…
— А может быть, вы сделаете ошибку, монсеньор, если будете слишком настойчиво докапываться до истины. Мне всегда говорили, что тайна, скрытая в женщине, особо привлекает к ней мужчин.
— О, вы впервые заговорили как настоящая женщина.
— Почему впервые?
— Потому что до этого момента вы не делали никаких попыток привлечь внимание мужчины, что явно не в характере француженки.
Иоланда рассмеялась.
— Надеюсь, монсеньор, вы не станете обвинять меня в том, будто я кокетничаю и стараюсь
Сказав это, она тут же подумала, что такие слова и есть в некотором роде кокетство. Неужели она и вправду пытается флиртовать с ним?
Но как ей вести себя с ним? Как не наделать ошибок, находясь в обществе мужчины, подобного герцогу.
В прошлом Иоланда имела возможность разговаривать лишь с друзьями отца, когда была еще совсем молоденькой, позже — с приятелями Питера, которые были не старше ее брата. Герцог же был зрелый мужчина, явно с большим жизненным опытом. Сама его личность как-то довлела над Иоландой.
Хотя Иоланда немного побаивалась герцога, но от него исходило обаяние, которому она не в силах была противиться. Иоланда желала бы поспорить с ним, что-то ему доказать, дать ему понять, что, несмотря на ее положение служанки, она обладает умом и образованием и вполне способна быть ему достойной собеседницей.
Ей хотелось, чтобы он признал это.
Может быть, семья Тивертонов и не пользовалась такой известностью и влиянием, как герцог Илкстон, но это была старинная и уважаемая семья.
Тивертоны обладали дворянским титулом в течение многих веков, и отец Иоланды не склонял голову ни перед кем, разве только что перед королем Англии. И хотя многие благородные аристократы Франции были гильотинированы или превращены в нищих из-за революции, но мать Иоланды гордилась своими предками.
Еще маленькой девочкой Иоланда усвоила, что должна идти по жизненному пути с высоко поднятой головой, что достоинство человека зависит не от богатства или положения в обществе, а от благородной крови, текущей в его жилах.
— Предполагаю, что вы сами осознаете, как красивы, — совершенно неожиданно заявил герцог.
Иоланда подняла на него взгляд, в котором читалось неподдельное изумление. В первый момент девушке показалось, что он шутит или, что еще хуже, издевается над ней.
Даже отправившись на столь волнующую прогулку наедине с герцогом, она все равно не могла и подумать о том, что он сможет взглянуть на нее как на привлекательную женщину, когда рядом с ним постоянно находится такая особа, как Габриэль Дюпре.
Ведь в ослепительном сиянии этой актрисы все остальные женщины должны просто блекнуть. Иоланда считала, что ее лицо напоминает карандашный набросок, когда внешность мадемуазель Дюпре достойна масляной краски и могучей кисти великого художника.
Словно прочитав ее мысли, герцог сказал:
— Конечно, ваша красота очень своеобразна и необычна. Не могу припомнить, чтобы мне доводилось видеть когда-либо такие удивительные волосы, в которых, кажется, время от времени вспыхивают голубые искры, или глаза цвета вечернего неба перед появлением первой звезды.