Свободная вакансия
Шрифт:
— Я не жаворонок, так что не думаю, что будет проблема.
— Жена и дети?
— Что? — Уилл моргнул, вынырнув из своих мыслей. — А, — он поправил очки и смущенно улыбнулся. — Нет. Я один. А вы, доктор Чилтон?
— Ученая элита у женщин не в почете. Им подавай опасных байкеров или каннибалов из криминальной хроники. Знаете, порой мне кажется, что я его личный секретарь. Ему постоянно пишет всякий сброд, одна дама даже предлагала своего ребенка для праздничного ужина.
— Кому?
Чилтон фыркнул:
— Доктору Лектеру, конечно. Он наша погасшая
Уилл покачал головой, и Чилтон загадочно добавил:
— А стоило бы. Ребята, возьмите пиджак мистера Тернера, теперь он работает с вами. Кстати, почему вы не продолжили учиться?
Санитары повесили его пиджак в один из шкафчиков для одежды, и, стоя в одной клетчатой рубашке, Уилл почувствовал себя раздетым. Он откинул мокрые волосы со лба.
— У меня есть один очень серьезный недостаток для учебы, — он невесело усмехнулся. — Я плохо себя чувствую в местах, где много народу.
— Ну, здесь вас ждет небольшая, но колоритная компания. Придется привыкнуть. Идемте.
Уилл помедлил перед последней дверью и, судорожно вздохнув, сделал первый шаг. Остальные дались ему легче. Коридор был длиной не более 70 метров, зато широкий, с низким каменным сводом. По обе стороны располагались тюремные камеры.
— Знакомьтесь, Питер Бернардон. Паранойя, агрессия, целый набор серьезных когнитивных нарушений. Один из наших самых старых пациентов. Убил сотрудницу на конюшне, где работал, засунул ее в живот мертвой лошади и зашил. ФБР поймало его, когда он пытался точно так же расправиться со своим социальным работником.
В еле освещенной камере справа на углу койки сидел, как примерный ученик, худой мужчина. Тюремная роба висела на нем мешком и топорщилась на коленках. Волосы, выстриженные на висках, были взлохмачены как хохолок испуганной птицы. Он смотрел куда-то в угол. Уиллу показалось, что он увидел там какое-то движение.
— Он плохо ест?
— Сейчас уже лучше, не правда ли, Питер? — произнес Чилтон громче необходимого.
Мужчина вздрогнул, но не повернулся, вжав голову в плечи. Костлявые руки покоились на бедрах, а скрученные пальцы слегка подергивались.
— Раньше отказывался, но после того, как мы подержали его неделю связанным, ест как миленький.
— Связанным?
— Чтобы подумал над свои поведением. Подгузники, питание через трубку, отличный воспитательный элемент. Не волнуйтесь, вы еще увидите их в действии.
— Разве это необходимо?
— Иногда нужно быть жестоким для их собственного блага. Следующий пациент — доктор Абель Гидеон. — Его камера закрывалась на железную дверь с небольшим окошком сверху и щелью для подноса. — Добрый день, доктор. — Чилтон гулко постучал по двери.
— Добрый день, доктор Чилтон, — раздался хорошо поставленный голос с легким эхом от камеры.
— Как вы себя чувствуете на новом месте?
— Спасибо, не жалуюсь.
Лицо Чилтона рассекла довольная ухмылка.
— Гидеон, — вспомнил Уилл. — Это разве не тот, кого поймали сперва вместо Чесапикского Потрошителя?
— Именно. Потом он убил медсестру и сбежал из нашей клиники. Больше такого не повторится, уж я вам обещаю. Совсем недавно Вашингтон снова перевел его под наше ведомство. Приятно вернуться в родные стены, да, доктор Гидеон?
— Как говорится, дома даже стены лечат, — снова раздался голос из камеры. — Проводите экскурсию новому сотруднику? Должно быть, вы впечатлили директора, раз уж он сам занялся этим. Обычно он скидывает новичков на санитаров и даже не помнит их имена. Спросите его, кто сейчас на смене, и сами увидите. Ваша память уже не та, доктор. Может, это последствия травмы, которую я вам нанес? Вы так не думаете?
Уилл заметил, как Чилтон непроизвольно коснулся своего костюма в районе живота.
— Хрестоматийный социопат. Если будет вести себя вызывающе, можете использовать любые дисциплинарные наказания, Тернер. Мое личное разрешение. Не будем здесь задерживаться. — Он указал на камеру напротив, где в темноте другой заключенный лежал на койке, сжавшись под одеялом. — А это Ирвин Миггз. Местные его прозвали Многосторонний Миггз.
— Почему? Он талантлив?
— Не в тех сферах, о каких можно упомянуть в приличном обществе. — Уиллу показалось, что Чилтон кого-то цитировал. — Мочится на посетителей, кидается спермой, как-то прокусил себе руку насквозь. Очень проблемный пациент. Шизофрения, галлюцинации, приступы.
— Вы пытались его лечить?
— Без толку. Любой внешний фактор может спровоцировать у него агрессию, после чего еще неделю не разговаривает, а только скулит от страха. Ни один врач не любит задерживаться возле его камеры, так что мы даем ему аминазин или галоперидол, если начинает дебоширить.
Чилтон прошел дальше, и конец коридора существенно отличался от всего, что видел Уилл: с одной стороны обычная стена и шкаф под халаты, а напротив — камера в два раза больше обычной за пуленепробиваемым стеклом с небольшими, размером с хоккейную шайбу, отверстиями. В дальнем углу — железный, закрытый лоток. Камера была пуста.
— Впечатляет, — наверное, впервые за весь разговор с Чилтоном искренне произнес Уилл.
Вызывающая стерильно-белая комната, будто вырезанная из чьего-то дома и помещенная сюда, в подвал темницы. Похожая одновременно и на аквариум, и на стекло, за которым хранится редкий вид бабочки. Очень-очень редкой бабочки.
— Чтобы принять такого гостя, как Ганнибал Лектер, нам пришлось существенно пересмотреть все возможные меры безопасности. Как видите, мы справились. Шесть лет он пребывает в нашей больнице, и лишь раз мы были беспечны. Три года назад Лектер пожаловался на боль в груди, и, пока охранник отвлекся, а медсестра расстегивала ему смирительную рубашку, чтобы установить датчики, он напал на нее. Вот, что он с ней сделал.