Свободное падение
Шрифт:
– А чо делать, – усмехнулся вор, – сымать штаны и бегать. Вон там речка течет, а штанов на нас уже нет. В холодную воду после парной – ох…
– Ты меня не понял, Жора-джан. – Киргизский вор то ли на деле не понял подколки, то ли прикинулся, что не понял. – Кто вместо Алика будет?
– А кто будет? Вот Алика похороним и выберем, кто будет. Ты как считаешь?
Сам Жора еще ничего не решил. Тот, кто станет новым смотрящим, автоматически принимает на себя месть за Алика. А ему это… и в рот не греблось. Тем более когда ситуация такая непонятная и подозрительная.
– Я
Вор медленно покачал головой:
– За добрые слова поклон, Самир, но я – мимо.
– Почему так. Жора-джан.
– Потому, что нет среди людей единства. А мне потом за вас на общем сходняке отвечать…
– Ты о чем, Жора-джан?
– С Аликом кого убили?.. Мусоров.
– Да какие это мусора! – сказал недоуменно Самир. – Они же пиндосы. Какие из пиндосов мусора?
– Еще какие… – медленно и рассудительно сказал Север. – Ты думаешь, то, что они пиндосы, это их масть, что ли? Нет, Самир, нет такой масти – пиндос, как и у нас нет мастей русский, или чеченец, или там киргиз. Масти мы знаем. А эти – масти мусорской. Они сами себя так поставили – псарней. Мусора они.
– И чего? Впадлу мусору взятку зарядить?
– Мусору? Или от мусора?.. Вот то-то и оно. А ты думаешь, я не знаю, что Мирза с бородатыми корешится. Ты думаешь, я не знаю, что у него сын не по воровской масти пошел, а по бородатой?
Жора Север сдержался и не высказал самого страшного обвинения, – обвинения, чреватого большой кровью, что Мирза платит. Говорили – правда, все пока было только на разговорах, – что сын послал Мирзе флешку и потребовал платить. И Мирза платит. Это страшное обвинение. Вор не может платить, иначе он не вор. Если высказать такое, потребуются доказательства. Если таковые будут – Мирзу кончат. Если нет – Мирза получит от сходки право кончить его.
– Беда… беда с этими бородатыми, Жора-джан.
– Беда с нами, – резко сказал Жора Север. – Отец сыну такую подлянку кинул! Как он его воспитал?! Будь мой таким, я бы его лично укноцал!
Намек был более чем прозрачным.
– Кем я буду в глазах людей, – сказал Жора, – если меня такие люди смотрящим поставят? Кто меня уважать будет?.. Кого же тогда. Марека…
– Тебя.
Жора дал Самиру отдышаться – он явно не ожидал.
– Вот что, Самир, – сказал он. – Вор тот, кого короновали вором и кто ведет себя по-людски. Но смотрящий – с него спрос вдвойне. Тот, кто беспредел давит, – тот и есть смотрящий… У тебя люди там есть?
– Ну…
– Без ну!
– Найдутся…
– Мирза ссучился. Кто с бородатыми, а не с людьми корешится – тот с…а. Найдешь, что можно на стол положить, – я тебя поддержу.
Все было более чем понятно. Ташкента нет. Они вдвоем – серьезная сила. Просто потому, что двое – уже сила, если в раскладе только пятеро. Пиковые будут ставить на Мирзу, он среди них самый авторитетный, но если на сходняке они выложат на стол доказательства того, что Мирза сука, на этом же сходняке его и кончат. Общероссийский (хотя когда он еще будет, общероссийский-то)
– Что скажешь?
– Постараюсь, Жора-джан.
– Надо не стараться. Надо делать…
Вор слез с полки, обернулся полотенцем.
– Пошли. В речке искупаемся…
Обратно Самир Бабай возвращался как на иголках. Даже то, что он хорошо отдохнул с бабами, не принесло ожидаемой расслабухи. Наоборот, добавило новых мыслей к тем, что уже были – не менее мрачных.
Его короновали в Киргизии, после бунта на крытке – и один из тех, кто его короновал, был Алик Ташкент. Алик же сказал ему: что бы ни произошло, братуха, держись своей масти. Своя масть – не предаст.
Когда такое было-то…
Теперь приходившие в зону земляки демонстративно сторонились воров, даже своих, и присоединялись к бородатым. Теперь сын посылал отцу флешку с требованием платить. Теперь сам Жора Ташкент вынужден искать союзников среди мусоров – а что делать, когда такие замесы? Теперь и ему самому надо было думать, как быть дальше.
Начальником службы безопасности у него был Арбакеров. Он был кум – то есть бывший зам начколонии по режиму, самый ненавидимый уголовниками человек, если не считать прокурора. Но он еще в конце нулевых, когда еще мало кто соображал, к какой крови идет, сделал ставку не на бородатых, а на черную масть, воров, считая, что старое зло – оно все-таки лучше нового и неизвестного. Поэтому он был жив и был советником у Бабая, воры вывезли его из Кыргызстана, своими тропами вывезли, когда там все под замес пошло. А замес там был знатный – Зейнуллу, некоронованного короля Оша, одного из самых богатых людей в Азии, вытащили во двор его громадного пригородного дома в Оше, облили бензином и подожгли. Зейнулла держал при себе пристяжь, больше ста человек, и ни один не впрягся. Ни один! Одним – своя задница дороже, а другие – верят. По-настоящему верят, так, что любой закон нарушат. В том числе и блатной.
У… с..и.
У Арбакерова были стукачи, в ИДУ были стукачи, в Хизб-ут-Тахрире… во многих местах. Крытка, где он кумовал, считалась зоной особого режима, туда отправляли особо опасных, как джихадистов, так и воров в надежде, что либо воры перекуют джихадистов, либо они перебьют друг друга. Арбакеров был там кумом и ломал ваххабитов через колено – при помощи воров, естественно. Когда начался замес и ворота зон открылись, многие из тех сломанных откинулись и потом стали авторитетами у себя – как пострадавшие от режима. Но у Арбакерова остались папочки на них… остались. Папочки тоже удалось спасти.
И если Арбакеров не сумеет быстро найти что-то на Мирзу – тогда… скверно, ой, скверно будет…
А если удастся…
А если удастся, еще вопрос – к кому идти. К Северу – с этой флешкой или еще чем – или к Мирзе? Не лучше ли спросить Мирзу, что он даст за то, чтобы эта флешка не увидела свет, и за голос против Севера?
Как бы не получилось так, что он уберет Мирзу, а Север потом уберет его. А если Мирзу убрать не получится – как бы сам Север-то и ни при чем, это Бабай мутил.
Бабаю и отвечать.