Свободное радио Альбемута (сборник)
Шрифт:
— Я уезжаю, — заявил Фрек Лакмену и Арктору, заводя двигатель.
— Слушай, погоди… — виновато улыбнулся Лакмен. — Ты наш брат, как мы без тебя…
— Не, я сматываюсь.
Из дома осторожно выглянул Баррис, сжимая в руке молоток.
— Ошиблись номером, — сказал он, опасливо приближаясь и зыркая глазами, словно крабоподобная тварь из фильма про космические войны.
— Зачем тебе молоток? — спросил Лакмен.
— Наверное, для ремонта двигателя, — предположил Арктор.
— Решил прихватить на всякий случай, — смущенно объяснил Баррис, бочком подходя к машине. — Попался на глаза…
— Самый опасный человек — это тот, — проговорил Лакмен, — кто боится собственной тени.
Чарлз Фрек услышал эту фразу, отъезжая, и задумался: не имеет ли Лакмен в виду его? Стыдно… А впрочем, какого черта здесь ошиваться, если все так стремно? И вовсе это не трусость. «Избегать скандалов» — вот мой девиз, напомнил себе Фрек. И уехал, не оглядываясь. Пусть хоть поубивают друг друга. Кому они нужны… Но на душе было хреново. Все вдруг изменилось — почему, что это значит?.. Но потом он подумал, что дела еще пойдут на лад, — и воспрянул духом. Мчась по шоссе и машинально притормаживая при виде замаскированных полицейских, он даже прокрутил в голове коротенький глюк: ВСЕ КАК ПРЕЖДЕ.
Собрались все, даже мертвые и выгоревшие, вроде Джерри Фабина. Их заливает яркий белый свет. Не дневной, но куда лучше, целое море света, и сверху, и снизу — со всех сторон. С ними Донна и пара других соблазнительных цыпочек, одетых очень легко. Слышна музыка, хотя трудно разобрать, с какой пластинки. Может быть, Хендрикс, подумал он. Да, старая вещь Хендрикса… Или нет: Джи–Джи. Джим Кросс, и Джи–Джи, и особенно Хендрикс… «Перед тем как я умру, — напевал Хендрикс, — дайте мне пожить, как я хочу…»
И тут вдруг глюк взорвался, потому что он вспомнил, что и Хендрикс, и Джоплин мертвы, не говоря уже о Кроссе. Хендрикс и Джи–Джи погибли, сидя на игле, — два великолепных человека, потрясающих распотрясных человека. Поговаривают, что менеджер давал Дженис Джоплин сущие гроши — пару сотен баксов время от времени, — а то бы она все пустила на наркотики, все, что зарабатывала… Потом в голове у него зазвучала музыка, и Дженис запела свое знаменитое «Одиночество», и он начал плакать. И так, плача, ехал домой.
Роберт Арктор сидел в гостиной с друзьями и пытался решить, нужно ли брать новый карбюратор или можно обойтись переборкой старого. Всем телом он ощущал постоянный незримый контроль, электронное присутствие камер. И от этого ему было хорошо.
— Ты радуешься, — заметил Лакмен. — Я бы не радовался, если бы мне пришлось выложить сотню долларов.
— Я решил найти точно такую машину, как у меня, — объяснил Арктор. — А затем снять с нее карбюратор и ничего не платить. Как делают все, кого мы знаем.
— Особенно Донна, — кивнул Баррис. — Лучше бы ее не было здесь в тот день, когда мы уезжали. Донна тащит все, что может унести. А если сил не хватает, она звонит своим дружкам–гангстерам, и те тут как тут.
— Расскажу вам одну историю про Донну, — сказал Лакмен. — Однажды она бросила четвертак в автомат, что продает почтовые марки. Машина испортилась и давай эти марки выплевывать! В конечном итоге — Донна со своими дружками–головорезами пересчитала — оказалось больше восемнадцати тысяч пятнадцатицентовых марок. Ну, скажете вы, здорово! Только что с ними делать Донне Хоторн, которая в жизни не написала ни одного письма?! Разве что одно — своему адвокату, чтобы подать в суд на того парня, который обул ее с колесами.
— Чего?! — удивился Арктор. — У нее есть адвокат, который выбивает деньги за некачественный товар? Как это?
— Наверно, она не говорит, за что ей должны. Должны — и все тут.
— Представляю себе письмо адвоката с угрозой подать в суд из–за неуплаты за партию наркотиков, — хихикнул Арктор, в очередной раз восхищаясь способностями Донны.
— Так или иначе, — продолжат Лакмен, — сидит она с грудой пятнадцатицентовых марок и ума не приложит, куда их деть. Не продавать же обратно почте! Тем более там уже, ясное дело, просекли, что машина пошла вразнос, и ждут, когда кто–нибудь сунется к окошку с мешком марок… Ну и стала она об этом думать — после того, как, само собой, загрузила все марки в багажник и сделала ноги. Позвонила дружкам, которые на нее работают, и они приехали с каким–то спецобалденным навороченным отбойным молотком — вроде как с водяным охлаждением и водяным глушителем. Краденым, конечно. Вот… И среди ночи выдрали ту машину прямо из асфальта и увезли к Донне на пикапе. Который тоже, само собой, специально для этого угнали.
— Ты хочешь сказать, что она продавала марки? — проговорил ошеломленный Аркгор. — Через автомат? По одной марочке?
— Они установили этот автомат — по крайней мере, так мне рассказывали — где–то на перекрестке, где полно народу, но чтобы не было видно с почтового грузовичка, и запустили его.
— Нет чтобы просто вскрыть ящик для монет, — презрительно пожал плечами Баррис.
— И так вот они продавали марки несколько недель — в общем, пока не кончился запас. Могу себе представить, как Донна ломала голову, что делать дальше. Она ведь экономная, ничего не выбрасывает: ее предки — какие–то крестьяне из Европы. Небось придумала, как из автомата газировку продавать.
— Это правда? — протянул Баррис.
— Что именно? — улыбнулся Лакмен.
— Эта женщина невменяема! — возмутился Баррис. — Ее надо отправить на принудительное лечение! Ты понимаешь, что из–за кражи марок у нас повысились налоги?!
— Настучи властям, — неприязненно посоветовал Лакмен. — Попроси у Донны марку для письма, она тебе продаст.
— Ага, за полную стоимость, — сказал Баррис, кипя негодованием.
Камеры, подумал Арктор, накрутят десятки миль подобной белиберды на своих дорогих лентах… Вообще–то не важно, что происходит в присутствии Боба Арктора, важно (для кого важно, для Фреда?) то, что происходит, когда Боб отсутствует или спит, а остальные находятся в зоне видимости камер. Так что мне пора сваливать, как я и планировал, а их оставить здесь. Пожалуй, стоит привести сюда и других знакомых. С сегодняшнего дня мой дом открыт для всех!
А потом в голову пришла жуткая, чудовищная мысль: а вдруг, просматривая записи, я увижу, как Донна забирается в мой дом — открыв окно вилкой или лезвием ножа — и крадет или портит все мои вещи? _Другая_ Донна, такая, какая она есть на самом деле, когда уверена, что за ней никто не наблюдает… Не превращается ли внезапно милая, добрая, очень добрая девушка в нечто кошмарное? Не увижу ли я перемену, которая разобьет мое сердце? Перемену в Донне или Лакмене — в близких мне людях? Что делают домашние животные, когда хозяина нет дома? Вот кошка снимает наволочку с подушки и начинает набивать ее твоим добром: часами, приемниками, бритвами и всем прочим, — уже совсем другая, чужая, незнакомая кошка, — курит твои косяки, ходит по потолку, звонит по междугородной… И это уже другой, кошмарный мир, Зазеркалье, город отражений, населенный ужасными невообразимыми чудищами. Вот Донна крадется на четырех лапах, лакает из кошачьей миски… ирреальность плывет и искажается, и все возможно в диком психоделическом глюке, смурном и непостижимом.