Свободный Охотник
Шрифт:
Вот такой эпизод. А сколько еще имел я встреч с женщинами, отдаленным результатом которых мог быть вчерашний вундеркинд? В ноябре — тридцать дней. Если напрячься и начать вспоминать по дням… тридцать эпизодов, конечно, не наберется, но десяток — наверняка. Женщины ведь гораздо доступнее, чем стараются нам показать — я довольно рано обнаружил это несоответствие. Какой следует вывод? Могут ли подобные соображения вернуть душевное спокойствие?
Фамилия, названная мальчиком, была мне незнакома, но имя его матери совпадало с именем той женщины. Имя совпадало…
Нет, не успокоиться было. Мысль вела себя нахально, как крыса в темной комнате — носилась
Мысль превратилась в раскаленный шип, догадка прожгла голову насквозь. Лежать стало невозможно. Я присел на кровати, свесив ноги. «40» в восьмеричном мире — то же, что «32» в десятичном. И цифры «8» в этом мире не существует, за цифрой «7» по праву стоит «10». Мальчик ужасно не любит восьмерку… Почему я сразу не понял? Азы, букварь. 10-я Линия и есть 8-я — если записать адрес в разных системах счисления. Но что из этого следует?
Я даже вспотел.
В какую игру он со мной сыграл, мерзавец, что ему было нужно?
Наверное, я немножко сошел с ума, потому что не нашлось разумной силы, которая удержала бы меня в постели. Я встал, стараясь не потревожить жену, и прокрался в детскую комнату. Дочь, наоборот, спала очень крепко (ее так называемый «мертвый сон» был причиной энуреза, с которым мы боролись). Я будил ребенка долго и мучительно. Поднимал человечка с кроватки, ставил на ноги, трепал за нос и за щеки, пока не добился своего. Я спросил: знает ли она, куда ушел наш с ней новый друг? Она, конечно, не знала. Я спросил: о чем они в таком случае разговаривали перед тем, как он ушел? Дочь не желала стоять и вместо ответа валилась обратно. И глаза не желала открывать. Однако я был тверд. Мне хорошо запомнилась картина, подсмотренная днем из окна кухни — они с мальчиком сидят на скамейке и мило о чем-то болтают. О чем? «Про мою фамилию, — пробормотала дочь, не открывая глаз. — И про твою, и про то, сколько мне лет…» Про фамилию? Я удивился. Зачем, что за странный интерес? Ведь фамилию своего отца он не знал. И почему не спросил у меня, если это было важно? Или это как раз было неважно? «А еще он меня сфотографировал», — похвастался ребенок, окончательно проснувшись. Малышка заползла к себе под одеяло и вдруг захныкала. Разбудить-то ее разбудили, а как вернуться в сон — не объяснили. На звуки прибежала моя жена, встрепанная и тоже немножко сумасшедшая…
— Ты знаешь, что кварцевое сердце бывает внутреннее и внешнее? — спросила меня дочь, успокаиваясь. — Чтобы пролезть сквозь внешнее, нужно иметь крысиный хвост, жесткий и цепкий.
— Бредит, — перепугалась жена.
— Тихо, — зашипел я, — просто засыпает.
Она засыпала. Уже в полусне, свернувшись клубком, всхлипнула:
— Пульс мира сместился к югу. А у вас с мамой какое сердце, тоже кварцевое?.. — и на том голосок ее кончился.
Только ночь, к сожалению, не кончалась. Я ничего не рассказал жене, не ответил ни на один из ее лютых вопросов. Потому что
23
— И все-таки, дорогой мой друг, зря ты поставил свои монады на ноль, — озабоченно говорит гип Связи. — Тысяча — это немало.
— Будем считать, что я вернул тебе средства, потраченные на ритуал, — шутит Свободный Охотник. — Пусть мой проигрыш уйдет в кассу дворца.
— Что ж, это твои монады… Прошу тебя, друг, — обращается властитель к системному жрецу, — не уходи, побудь здесь. Помолись, чтобы нам никто не мешал.
Есть люди, которым с готовностью подчиняются даже Их рабы, есть просьбы, которые выполняются с обязательной радостью на лице. Жрец упруго встает с пола. Вернулось его время. Опять понадобился его голос, его близость к высшим силам Галактики. Однако смотрит он почему-то не на хозяина, а на гостя, глаза в глаза, и говорит он с неожиданной яростью:
— А ведь ты, гип Узора, так и не признался, какова твоя вера. Я думаю, тебе просто не в чем признаваться. На самом деле ты слишком горд, чтобы показать свой трепет перед Священной Восьмеркой, оттого и прячешься за ужасными, грязными, нелепыми словами. В этом и состоит твоя главная ошибка.
Свободный Охотник изумленно молчит.
— Со временем ты поймешь, — победно заканчивает жрец. — Вовсе не стыдно быть маленьким в сравнении с тем, что неизмеримо больше.
Гип Связи, пряча усмешку в кулаке, весело поглядывает на гостя. И тот вдруг горячится:
— Да не существует никакой Священной Восьмерки!
Теперь молчат все.
— Что ты сказал? — выдыхают два рта одновременно.
— Систем ваших пронумерованных не существует! Потому что мир — это одна Система, понимаете? Система без названия, Единая. Люди растворены в ней, находятся внутри единого организма, разве вы не чувствуете этого?
— Я — внутри кого-то? — уточняет гип Связи. — Знаешь, друг, мне твоя вера нравится ничуть не больше, чем нашему жрецу. Надеюсь, ты не обиделся.
Гость не обиделся, отнюдь нет.
— Быть маленьким и зависимым действительно не стыдно, когда масштаб выбран правильно. Но вы, Истинные, просто представить себе не можете, до какой степени мы с вами малы и зависимы.
Отвечает жрец — с мрачным удовлетворением:
— Понимаю. Теперь понимаю… Что ж, теория Единой Системы имеет хождение среди некоторой части технического персонала, хоть ее и отвергает большинство умнейших и честнейших людей Галактики. Но тогда я верну тебе, гип Узора, твой же вопрос, которым ты пытался унизить меня во время очищающей беседы. Кто создал эту Систему, если она одна-единственная и других не существует?
— Ох, и настырный ты парень, — ворчит Свободный Охотник. — Все равно ведь мы с тобой не договоримся… — Он отворачивается, чтобы напомнить гипу Связи. — Ты хотел мне о чем-то рассказать, высокородный?
— Да, мой дорогой, пройдем в молельню.
— Если ты веришь в Единую Систему, — громко говорит жрец в удаляющиеся спины, — тогда ты должен верить и в Героя?
— Если должен, значит, верю, — не останавливается Свободный Охотник.
Ему смертельно надоел этот спор.
— Странный юноша, — подытоживает Их раб. — Я помолюсь за вас, высокородные. Работайте спокойно, пантеон будет полностью заблокирован.