Свод
Шрифт:
На все просьбы и мольбы Эшенбурка показать ему то самое место молодой пан ответил, что и сам теперь с трудом отыщет дорогу даже к ямницкой трясине, не то, что к месту захоронения негодяев. Никаляус долго не унимался, и только жёсткий отказ самого пана Криштофа смог утихомирить его неуёмный порыв лицезреть желаемое.
Эшенбурк, будучи наслышанным о крутости нрава старого пана, не стал больше испытывать судьбу, притих и, откланявшись, собрался, было, отправиться восвояси, но тут Война старший, как-то вдруг сменив гнев на милость, недвусмысленно пригласил учителя отобедать с ними, выделив
Всю дорогу до замка Никаляус отмалчивался, всё ещё расстраиваясь по поводу того, что не смог-таки своими глазами увидеть ужас драгичинской земли — жерчицкого Юрасика. Но ближе к обеду пан Эшенбурк взбодрился. Ещё бы, в милой беседе под пристальным взглядом пана Криштофа в пустое брюхо учителя ещё до богатого стола влилось достаточно много вина. За столом же подвыпивший Никаляус столь плотно отобедал, что с трудом выбрался за ворота, откуда, попрощавшись с провожающими его Якубом и Сводом, отправился на ближние хутора. От них было рукой подать до Паленца, где пан учитель снимал крохотную комнатку.
Так, начиная с того самого памятного дня, пан учитель, у которого после смерти Варвары появилось много свободного времени, чуть ли не каждый день появлялся в Мельницком замке, проявляя недюжинный интерес к персоне Свода. Неплохое знание английского языка вполне позволяло им общаться, хотя, если говорить откровенно, самому Ричи это немного действовало на нервы.
«Все его вопросы, — как-то признался Свод, — ведутся только к одному, что я почувствовал, когда прикоснулся к той старой леди? Глупо, правда? Что я почувствовал? …Отвращение я почувствовал…».
Странная снисходительность пана Криштофа по отношению к Никаляусу была вполне объяснима. Старый пан был просто уверен в том, что этот недотёпа состоит на службе тайного королевского приказа, а потому его уши должны были слышать только то, что было нужно...
Вот как раз о тех самых хитростях тайной службы короля перед самым отъездом пана Криштофа в Вильно и состоялся долгий разговор между отцом и сыном. Разумеется, когда эта тема стала небезынтересной и Своду, скрытое внимание к пану учителю удвоилось.
Полная событий жизнь в окрестностях мельницкого замка, наконец, стала входить в спокойное русло. Через день после того, как старый Война уехал в Вильно, пришёл в себя пан Альберт и вздохнувшие с облегчением Патковские тут же убыли в своё имение.
Якуб, прощаясь с Сусанной, договорился с ней о скорой встрече, дабы узнать, как волею судьбы, гостившие у него Патковские, обжились в давно оставленном доме.
Несложно было понять беспокойство молодого пана. Хоть и развеялся дым страха вокруг пришедших за долгое время в запустение Патковиц, вызывало серьёзное опасение слабое здоровье пана Альберта.
Староста Жыкович лично сопровождал Патковских домой, более того, видя слабость главы семьи, пан Станислав взвалил на себя все хозяйские хлопоты, чему панна Ядвига была несказанно рада. У пана старосты ушло два дня на то, чтобы с помощью крестьян вернуть патковицкому имению, в котором долгое время жила только кухарка, должный вид.
Утром двадцать девятого ноября в Мельник прискакал Франтишек Жыкович и подробно рассказал пану Войне о том, как они с отцом в Патковицах всё обустроили. Также младший отпрыск пана старосты, как бы невзначай, шепнул на ухо молодому пану о том, что договорённость между молодой панной Патковской и паном Войной остаётся в силе. Услышав то, что хотел, молодой хозяин Мельницкого замка, наконец, с облегчением вздохнул.
Значит, всё шло по его плану и сегодня его ждало маленькое приятное путешествие. Отпустив Франтишека и задержавшись у ворот, Якуб, любуясь раскинувшимся перед ним пейзажем, заметно нервничал, старательно обдумывая, как бы это в предстоящей прогулке ему избавиться от нежелательных попутчиков?
От выпавшего недавно первого снега не осталось и следа. Тёмные, раскисшие от талой воды поля ночью прихватило морозцем, а к утру ещё обильно посыпало белым серебром инея.
Якуб с надеждой смотрел на тающие в оврагах ошмётки холодного тумана. На взгляд молодого Войны сейчас весьма кстати пришлось бы появление пана Никаляуса Эшенбурка. На время отсутствия хозяина мельницкого замка это отвлекло бы Свода от глупостей, ведь англичанин всё больше внимания уделял новой служанке, сестре Базыля. Едва только эта темноволосая дева попадала в поле зрения Ричмонда, будто облако накрывало его непроницаемое лицо, он становился молчалив и задумчив.
Зная взрывной характер пирата, можно было с полной уверенностью говорить о том, что, тот вполне может воспользоваться отсутствием Войны и предпринять какие-либо необдуманные шаги.
Если быть откровенным, не будь это сестра Базыля, Якуб не сильно бы мучил себя мыслями по этому поводу. А так, в случае чего, месть Хмызы могла быть просто страшной. «Да, — заключил про себя Война, — пожалуй, Никаляус сейчас пришёлся бы весьма кстати».
Но, к неудовольствию молодого хозяина мельницкого замка, хорошо просматриваемые с замковой горы кривые нити дорог были безнадёжно пусты. Потерявший надежду на появление Эшенбурка молодой пан вернулся во двор и неспешно отправился к парку.
Свод догнал его у самого входа в аллею. Хмурый англичанин собрался, было что-то сказать, но тут же едва не растянулся, поскользнувшись на посеребрённой инеем траве.
— Чёрт! — Выругался Ричмонд, и от его былой задумчивости не осталось и следа. — Надо же, — продолжил он, — малейшая потеря внимания и ты рискуешь вывернуть наружу свои лодыжки. Я вижу, вы в добром расположении духа, а это значит, что вас, мой друг, подобный риск обошёл стороной?
Война вяло улыбнулся:
— Риск, Ричи, всегда больше относится к вам, чем ко мне. Не нужно было так спешить.
— Тут вы правы, — не стал спорить англичанин, — но ведь я и спешил к вам именно потому, что хотел что-то сказать или спросить. М-да, — озадачился пират, — хотел, но вот что? Верно, это было не столь важно, раз так легко забылось.
— Как знать, Свод, — неопределённо ответил Якуб, понимая, что англичанин лукавит. Всё он прекрасно помнил, просто не знал с чего начать интересующий его разговор. Тут весьма кстати пришлась и показная неловкость, после которой он едва не упал, или не инсценировал то, что едва не упал. Этот морской волк был большой хитрец. Раскусив, таким образом, скрытую игру пирата, Война вздохнул: