Свод
Шрифт:
— Простите, господа. Я принял вас за праздно слоняющихся по городу бездельников, развлекающихся всякого рода глупостями. Я схожу за хозяином…
И он на самом деле …ушёл!
Слегка ошарашенные таким поворотом событий джентльмены остались наедине с Мери, и теперь она, уже не стесняясь, стала их изучать.
«А ведь этот …Эдванс, — рассуждала она про себя, — весьма недурён собой. Пожалуй, даже если он и из богатеньких, то не «белокожий». Косой шрам у виска, волевое лицо, уверенность в себе и …поразительное самообладание. Интересно, — спрашивала себя Мериан, — как это он не приколол нашего Генри? Ведь у этих двоих из-под плащей торчат сабли. У Генри же …только ключи от склада на поясе…».
Вскоре пришёл сам Уилфрид. Он был мрачен. Всклоченная борода торчала параллельно полу, отчего вид хозяина лабазни казался, по меньшей мере, недовольным. Преодолев расстояние от двери до отпускного окна в четыре гигантских шага, он в один миг оказался рядом с дочерью:
— В чём дело, джентльмены? — прогремел он голосом полным меди. — Мой помощник сказал, что вы настаивали на встрече со мной…
Гости смутились, не решаясь сразу начать разговор с таким близким к бешенству гигантом.
— Ну?! — заметно продолжал терять самообладание Уилфрид. — Кто-нибудь скажет мне хоть слово? Генри, — бросил он в пол оборота своему помощнику, — ты уверен, что разговаривал с этими господами?
Генри неуверенно кивнул, всматриваясь в лица чужаков, будто и сам уже начинал сомневаться в присутствии у них дара речи. Уильям Шеллоу Райдер, как видно, хорошо знал действие своего образа на незнакомцев, поэтому, убедившись в том, что оба джентльмена пребывают в полном ступоре, неожиданно улыбнулся и, укладывая тяжёлую руку на плечо дочери, вдруг неожиданно мягко сказал:
— Мериан, сделай доброе дело, представь меня этим господам. Похоже на то, что они привыкли к другому обращению…
Мери покраснела и выпрямилась. Странное дело, — только и подумал Джонатан, — и как этот монстр мог сотворить такое хрупкое создание?
Девушка в это время премило улыбнулась и произнесла:
— Господа, мистер Уилфрид Шеллоу Райдер, мой отец и хозяин пекарни…
— Да это я, — не дав дочери договорить, довольным тоном прорычал Уил. Он сладко чмокнул своё прелестное чадо в макушку и, неизвестно к чему, игриво и весело подмигнул чужакам.
Джонатану Эдвансу сразу же стало ясно, что этот великан вовсе не демоническое создание, преисполненное адского деспотизма, а скорее совсем наоборот.
— Мистер Шеллоу Райдер, — выдёргивая мысли товарища из цепи рассуждений, вдруг ни с того, ни с сего отчеканил Лоуб. — Перед вами мистер Джонатан Эдванс, а я его компаньон — Эдвард Лоуб. Мы к вам по делу…
— Разумеется, господа, — моментально переключил свою речь в некий особый, угодливо-деловой тон Уилфрид и, наконец, огладил всклоченную бороду, — понятное дело, не шутки ради вы позволили себе потребовать меня будить…
— О, — вступил в разговор Джонатан, — простите нас…
— Да бог с ним, — не дал ему договорить пекарь, — дело прошлое. Думаю, нам удобнее будет обсудить суть вашего дела в гостиной, нежели тут, на виду у всего города. Генри, выйди и проводи господ в дом…
Откровенно говоря, гостиную, представшую перед глазами гостей, можно было назвать таковой с большой натяжкой. Возможно, просто искушённые в этих делах джентльмены не привыкли к тому, что скромная комната с округлым столом, стульями грубой работы и мизером прочей мебели называлась подобным образом.
Беспрестанно вертевшийся под ногами Генри был полон наигранной учтивости и внимания. Усаживая гостей за стол, он не то с издёвкой, не то, со странно проявляющейся обходительностью, всё время приговаривал: «Прошу вас, осторожнее, сэр, не сломайте свою саблю...». Или: «осторожнее, у нас такие стулья, вставая, вы можете порвать чулки. Они, как видно дорогие…».
Лоуб конфузился и сидел, словно на гвоздях, а Джонатан напротив, тихо смеялся над подобным поведением этого уличного хулигана. Как тут ни старайся, а его неумение прислуживать никак не спрячешь от внимательного и цепкого взгляда. «Возможно, — думал Эдванс, — этот великовозрастный олух хотя бы с привычными ему мешками и дровами управлялся с большим умением».
Генри тем временем принёс кувшин и глиняные кружки. Судя по всему, это был верх местного гончарного искусства и предмет особой гордости хозяев. Наполняя их наливкой, помощник Уила снова, не просто недостаточно учтиво, а скорее, даже небрежно, согнулся, и чуть ли не по-хамски поставил кружку к самому носу Лоуба.
Эдванс в который раз про себя улыбнулся и заключил: «неотёсанное полено, гнать такого в шею…».
Вскоре появился и сам хозяин. Он вежливо поинтересовался у гостей о том, достаточно ли внимания было им уделено и хороша ли его домашняя наливка? Получив ответ, преисполненный настоящего столичного такта, он украдкой кивнул своему помощнику, смотри, мол, как должно с людьми разговаривать.
В ответ на это Генри красноречиво вскинул взгляд к потолку, что, несомненно, означало: «было бы перед кем тут особенно-то расшаркиваться». И это также не осталось незамеченным Эдвансом. Он стал ловить себя на мысли, что всё это притворное желание хамоватого Генри расположить к себе заезжих господ, стало ему здорово действовать на нервы. Пожалуй, если бы не порученное им с Лоубом дело, горько бы пришлось этим пекарям ещё в комнате с широким окошком и …прелестной девушкой.
Тем временем хозяин пекарни что-то спросил у своих гостей а, задумавшийся Джонатан пропустил мимо ушей этот вопрос. Дабы исправить досадную оплошность, Эванс упёрся взглядом в Лоуба. …Лицо того выражало полное непонимание.
— Простите, — выныривая из неясных дум, честно признался Эдванс, — мистер Шеллоу Райдер, я …задумался и не услышал Ваш вопрос…
— Я спрашиваю, кто из них вас интересует?
Эдванс округлил глаза.
— Ну, — в свою очередь озадачился и хозяин пекарни, — я имел в виду …Мери или Синтия?
Джонатан снова коротко глянул на Лоуба. Бледное лицо последнего стало вытягиваться.
— Про-о-остите…, — непонимающе протянул Эдванс.
Великан Уилфрид приосанился:
— Господа, разве речь пойдёт …не о сватовстве?