Сводные. Дилогия
Шрифт:
— Чуть сам не блеванул. Ладно, поехали.
Стой, где стоишь, Кудряш.
— Ключи от машины. Быстро.
— Моей машины?! Мент же сказал, что у тебя прав нет! Да я вас сам…
— Ты уже пил?
Молчит. Думает, я поверю, что он вошел в клуб последним и девчонки не налили ему за то, что он опоздал?
— Хочешь, чтобы я рассказал Дмитриеву, как ты сначала споил Юлю, а потом бухой решил отвезти ее домой? Он же тебя потом на порог дома не пустит.
Розенберг ругается под нос, а потом швыряет ключи.
—
Знаю я, где твоя машина. Морозову сейчас не до нас, он допрашивает Бестужева, но времени немного.
Быстро усаживаю Юлю на пассажирское сидение. Что ж, меня вывернутым желудком не испугаешь, а Розенберг потом сам оплатит химчистку.
— Юль? Слышишь меня?
— Кай, — только повторяет она. — Я провалилась.
Да ну? Стал бы Розенберг заказывать цветы для провала.
— Потом расскажешь, ладно? Мы едем домой. Ты, если что, не стесняйся, хорошо?
Аккуратно выворачиваю незамеченным из тупика и как только мы оказываемся на свободной полосе, давлю на газ.
Глава 18
Обняв отца, говорю, что сегодня вечером поеду отмечать с Розенбергом. Вижу, как он напрягается, уточняя:
— Вдвоем?
Удивительно, но мне на выручку тут же приходит Оксана.
— Не смущай девочку, Платон. Как будто ты никогда не был молодым. Пусть даже и вдвоем, что с того?
Неужели даже к тому, что я могу провести вечер с парнем отец еще не готов? Беру его за руку.
— Нет, мы поедем в клуб с девочками. А Розенберг нас отвезет, а потом развезет обратно. Не волнуйся.
Он кивает и говорит только, чтобы я была осторожной. Они уходят, а меня уже ждет Майя. По уму, я должна сначала отправиться домой и переодеться, но велик соблазн, что зайдя в дом, я там и останусь. А девочки очень ждут этот вечер. А я нечасто делаю такие послабления в режиме.
По пути к дому Майи мы заворачиваем в «Красное и белое». Я беру себе грейпфрутовый сок, а что берут остальные, особо не вглядываюсь.
Пока девочки двигаются по магазину, просматриваю онлайн-библиотеку в поисках нужной книги по ключевым словам.
Нахожу, вчитываюсь… и не могу поверить в то, что я только что прочитала.
— Юль, расплатись, пожалуйста.
На автомате прикладываю карту и не сразу понимаю, что кассир уже в третий раз сначала просит мой паспорт. Касса выплевывает чековый лист оплаченного заказа, когда я только достаю удостоверение из сумочки.
— Сок уже тоже по паспортам продают? — улыбаюсь.
Кассир странно на меня смотрит, а я слышу, как звенят бутылки, когда девочки забирают пакеты с кассы. Ого. Это все наше?
В квартире Майя первым делом мешает коктейли, и я выпиваю вместе со всеми. Может, хоть это поднимет мое настроение. Откровения прославленного балетмейстера радости не добавили.
Майя предлагает
Прячусь в одной из ванных комнат и отвечаю на звонок.
— Воу! Я тебе не помешала? — Лея сразу замечает интерьер.
— Привет. Я так рада тебя видеть!
— Как твое прослушивание, Лю?
Закусываю губу и смотрю в потолок.
— Что такое? Не верю в то, что ты провалилась.
— Нет… Дело в том, что я не могу исполнить свой танец, как следует. Я давно это понимала, а сегодня мне на это указали прямым текстом.
— Кто? Может, не стоит им верить?
— Нет, Лея. Это был наш Директор.
— Оу. И что не так? Надо больше тренироваться?
Качаю головой.
— Понимаешь… Это трагедия о том, как фея потеряла голову из-за любви. Она не смогла противостоять этому чувству, как ни пыталась, и погибла.
— И как это связано с тобой?
— Директор посоветовал найти ответ в одной книге. Был такой балетмейстер еще императорских театров… И вот однажды к нему пришла молодая балерина и потребовала роль Эсмеральды. А он ей отказал. Она возмутилась, а он спросил ее: «А ты любил?». Она ответила: конечно! И тогда он задал ей второй вопрос.
— Какой?
— «А ты страдал?». Он был французом, так что по-русски говорил не совсем верно. И балерина ответила, что нет. Любить она любила, но никогда еще не страдала от любви. И балетмейстер сказал ей, что тогда она никогда не сможет станцевать эту роль, как надо.
— Да ну!… — трясет кудрявыми волосами Лея. — Мне кажется, это просто красивая легенда!
— Нет, — прерываю ее кривой улыбкой. — Я очень хорошо понимаю, о чем говорил Петипа. Я ощущаю это, когда танцую. Я выбрала самую драматичную партию для прослушивания… И технически, выполнила безупречно. Но это был всего лишь танец, понимаешь? Всего лишь очередность па, а не фея, которая решает, что познать объятия любимого дороже жизни без него.
— Как бы я хотела помочь тебе, Лю… Но я не понимаю балет. Ты моего брата не спрашивала? Яков разбирается в этом куда больше меня!
— Нет, Яков мне не поможет.
— Но как это себе представляет Директор? Ты должна найти кого-то, влюбиться и обязательно пострадать для танца? Что за бред?
— Нельзя играть на сцене то, о чем не имеешь ни малейшего понятия. Он имел в виду, что выше головы я сейчас не пригну. Как бы ни пыталась.
Лея пытается что-то ответить, но я вижу, как она замирает. Молчит, глядя куда-то в сторону, и только потом говорит:
— Знаешь… Сначала я хотела сказать, что это не так. Что любовь сама по себе, а страдания отдельно. Но потом поняла, что он прав, этот твой Директор и балетмейстер. Нет одного без другого.