Сводные. Поиграем в кошки-мышки?
Шрифт:
– Крест, ты чё ль? Во дела. Уж по кому похоронка плачет, так это по тебе. Как исчез с переломанными костями, так два года ни слуху, ни духу.
Исчез. И, будем честны, моё отсутствие мало кто заметил. Включая Борзого. Не тот это кореш, которому вечерком звякнешь и будешь за жизнь перетирать.
Как выяснилось после той аварии, друзей у меня вообще никогда не было и нет, потому что ни одна собака в больницу не пришла проведать без пяти минут инвалида.
– Как исчез, так и вернулся. И снова в строю. Ты ещё
– Обижаешь. Я всегда в строю. Правда шмонают нас в последнее время люто.
– Вообще похрен. Маякни, как назреет что-нибудь интересное. Я на какое-то время задержусь в городе.
– Добро.
– Тогда на созвоне, - сбрасываю вызов, отключая попутно и двигатель. Прибыли.
Родные пенаты, отчий дом, логово разведёнки - хз как теперь называть это место. И вот вроде бы ничего внешне не изменилось, коттедж как коттедж с облагороженным двором, но стоит зайти внутрь и грудную клетку сдавливает… пустота. Или ностальгия?
Я ведь помню, как здесь было раньше. Всегда шумно, всегда много гостей. Папины званные обеды со спонсорами, мамины бабские посиделки за бриджем.
А сколько вечеринок устраивалось в школьные годы, когда предки сваливали отдыхать? Вечеринок, залитых бухлом и достойных получить премию "AVN Awards" за достижения в порно-индустрии.
Например, вон в том джакузи две подружки-нимфоманки отлично старались, доставляя удовольствие всем желающим. А в нашей бане я, наконец, трахнул одноклассницу, что не давала мне класса с седьмого.
Ох, как я за ней бегал, высунув язык. Ухаживал всеми доступными способами, будучи уверенным на тот момент, что это и есть та самая настоящая любовь.
Увы. Интерес оказался надуман и быстро сошёл на нет, когда оказалось, что кроме функции "недотроги" в той красотке не было ничего особенного.
Тупая как пробка и такая же пресная. Зато приставучая, потом еле отделался от неё. И её когтей, желавших вцепиться мне в глаза, застукав с другой.
Короче, да. Здесь было весело. Теперь же ни души. Где вся обслуга? Где садовник, где домработница? И чей чёрный мерс стоит возле гаража? У нас такого вроде не было. У водителя матери другая тачка.
– Мам, блудный сын явился, - звеня ключами, громко оповещаю о своём прибытии, проходя вглубь дома, но получаю в ответ тишину.
Заглядываю в гостиную - тоже пусто. Почти. Если не считать распитую бутылку шампанского и два бокала в окружении десертов на столике. Ууу, клубника в шоколаде - попахивает чем-то интимным.
Первый этаж безмолвней кладбища. Зато на втором слышится шебуршание. А, нет. Простите. Скрип кровати и мужские стоны. Громкие мужские стоны. Перемешанные с женскими вскриками и символичными шлепками.
– Боря… О, да… Ещё…
Оу. Кажется, я невовремя.
Разворачиваюсь, собираясь уйти, чтобы не быть свиньёй и не обламывать людям лафу, но задеваю гребаную трехногую стойку с цветком, о которой и раньше вечно забывал.
Горшок летит на землю, с треском разбиваясь, и из дальней спальни, после секундной заминки, вылетает запахивающаяся в халат мать.
Взъерошенная, разрумянившаяся и со стыдливым лицом подростка, застуканного за теребоньканьем. О последнем знаю не понаслышке. Чудесные годы самопознания своего тела никого не обходят стороной.
– Кирилл? Что ты здесь делаешь?
– Ну как бы это… Навестить приехал.
– Я ведь просила позвонить заранее!
Просила. И теперь понятно: зачем.
– Да как-то спонтанно получилось. Ммм… - из когда-то родительской спальни к нам вытекает солидного вида мужик с залысинами, лениво застёгивающий золотые запонки на белоснежной рубашке. Уже одетый и потрясающе невозмутимый.
– Это… - начинает было мать, перехватывая мой вопросительный взгляд, но заминается.
– Боря. Да, уже понял.
– Борис Аркадьевич, - поправляет она, подтирая уехавшую помаду.
– Ты должен его помнить.
Ага. Кажется, помню. Частенько в гости захаживал. Вроде как бывший партнёр отца по бизнесу. Который прямо сейчас протягивает мне ладонь для рукопожатия.
– Вас не узнать, молодой человек. Вырос, возмужал. А я ведь тебя ещё шпанёнком помню.
Кхм. Подвисаю в нерешительности. Кто знает, как принято общаться с чуваком, которой пару минут назад натягивал на себя твою мать?
– Без обид, но я понятия не имею: где только что была ваша рука и что конкретно она трогала, - брезгливо качаю головой, для надёжности пряча кисть за спину.
– А вот колечко на безымянном отличное. Жена знает, как вы проводите выходные?
Колкое замечание заставляет смутиться мать, но не Бориса.
– Меньше знать - крепче спать, - хоть и улыбаются мне, но с отчётливо уловимым холодком.
– Слышал про такое?
– Слышал.
– Вот и молодец. Ольга, я тебе потом позвоню, - бросают матери и с уже куда более сухим: "До встречи, Кирилл", уходят.
– Сорян, - провожаю его спину, пока та не скрывается за вида.
– Не хотел мешать. Мне уже можно называть его "папа"?
– Глупости не говори.
– Нет? Тогда это вдвойне мерзко.
– Не вижу проблем. Я женщина свободная и одинокая. А Боря…
– Сильно не против. Это мы тоже установили. Однако тема жены так и не раскрыта.
– Там… всё сложно.
– О, прям коронная отмазка на все случаи жизни.
– Не надо так смотреть, сын, - мать начинает сердиться.
– Ты что, приехал мне нотации читать?
Да нет, конечно. Уж перед кем ноги раздвигать, она сама как-нибудь разберётся.
– Вообще-то просто увидеться хотел. Пожаловаться на новую мачеху там, на Эльку.