Сводный враг
Шрифт:
Поэтому я отворачиваюсь от него.
— Ангелина! — шипит мама, неожиданно оказавшись рядом. — Демид, дорогой, не оставишь нас? Мне нужно переговорить с дочерью.
Парень морщится, когда мама к нему обращается.
— С радостью.
«Не уходи», — мне хочется его остановить, но какого черта? Пусть уходит. Меньше проблем доставит.
Он отходит буквально на два шага от нас.
Кажется, маме этого достаточно.
— Почему ты не написала мне, что уже подъехала?
—
— Ангелина, прошу тебя, не веди себя как… Это очень важный вечер для Вовы. Пожалуйста, не порть его своим видом злой и бедной студентки.
По ощущениям, мне только что дали пощечину.
А мама продолжает внимательно разглядывать меня.
— Поднимись на второй этаж и переоденься.
И она научилась отдавать приказы?
— Нет. Не хочу.
Маму кто-то зовет, она тут же меняется в лице, улыбается, оборачивается и, сказав о том, что скоро подойдет, снова обращается ко мне.
— Как все поймут, что мы одна семья, если ты выглядишь как курьер? Я понимаю, что происходящее тебе не нравится, но можешь пойти на уступки ради родной матери? Я ведь о многом не прошу. Переодеться и улыбнуться. Неужели ради семьи нельзя сделать такую малость?
Ради семьи? Мама, наверное, забыла, что моя семья — это точно не Покровские. К тому же у меня есть отец. Хоть мы редко общаемся, не так часто видимся, он все равно остается моим отцом.
— Мы не семья.
— Мы можем быть семьей.
— Значит, в семье принято плевать на желания других, подсылать головорезов, чтобы они, используя все методы угроз и применение силы, тащили человека туда, куда он не хочет?
— Не придумывай. Пётр и пальцем бы тебя не тронул.
Щеки начинают гореть еще сильнее.
Она мне не верит.
— Что происходит? — доносится до меня резкий голос.
Я сглатываю, когда вижу перед собой Покровского. Старшего.
— Ничего, — дергается мама. — Все отлично. Не волнуйся. Еля сейчас поднимется и приведет себя в порядок.
То, что она отказывается меня слушать, злит даже больше, чем то, что я все-таки нахожусь в этом доме.
— Не надо за меня решать, мам. Тем более когда ты знаешь мой ответ.
— Ты передумаешь. — Она хватает Покровского под руку. — Ты просто была не в настроении, на нервах, сессия скоро, но сейчас поняла, что ссоры нам не нужны. Правда ведь?
Хочется заорать, чтобы меня наконец-то услышали, но я понимаю, что разговор с ней — бесполезен. Поэтому зачем напрягать горло, если напротив стоит еще один человек, который внимательно меня слушает?
— Что вам надо от меня? — Одну версию я уже услышала — поиграть в семью, но я знаю Покровского, ему нужно что-то другое от меня.
Кажется, Владимир был готов к моему вопросу.
— Пройдем в мой кабинет. — Он отодвигает маму от себя, как надоедливого щенка. — Развлеки
Мама кивает.
Я была права.
У Покровского-старшего есть своя версия. И я очень сомневаюсь, что мне она понравится.
Обхватываю себя руками, смотря вперед.
Демид внимательно следит за нами.
Кажется, он услышал последние слова своего отца.
Мне от этого легче не становится.
— Почему я должна идти с вами? — Сразу вспоминаются крики, которые доносились из кабинета, когда Покровский отчитывал кого-то. — Что, если я не хочу?
Он наклоняется, чтобы только я смогла его услышать.
— Потому что я так сказал! Тебе этого мало?
У мужчины такой вид, будто он с трудом сдерживает себя, чтобы не применить силу.
Глава 9
— Как поживаешь, Ангелина?
Случайно или неслучайно, бывший отчим задевает меня плечом, чтобы первым пройти в кабинет.
— Все отлично.
Я вру. Сейчас меня всю трясет. Оттого, что я в этом доме, оттого, что нахожусь одна в кабинете с отчимом, оттого… Боже мой, мне не по себе.
Я переступаю порог комнаты и останавливаюсь рядом с письменным столом у двери, на котором стоит несколько рамок с фотографиями. На одной из них — мы с мамой. Она новая. Пару месяцев назад мама решила сохранить на память, так она сказала, нашу обычную встречу у фонтана. Протягиваю руку, чтобы рассмотреть снимок вблизи, как тут же дергаюсь, услышав раздраженный голос за спиной:
— Кто разрешал хоть до чего-то здесь дотрагиваться?
Это как удар.
Дышать сразу же перестала и замерла.
— Я не… — сглатываю, поднимая голову. — Я просто хотела посмотреть.
Он резко ударяет ладонью по столу.
— Хотела посмотреть… Посмотреть… — морщится, слишком громко дыша. — Еще чего ты хочешь? Опозорить свою мать? Промыть ей мозги? Настроить ее против меня? Это твои планы?
От нахлынувшего шока я даже думать не могу.
— Думаешь, я позволю какой-то малолетней дряни делать все, что она захочет? За моей спиной? Ты кем себя возомнила? Ты кто? Ты кто такая, чтобы перечить мне?
— Я ничего не делала за вашей спиной.
— Решила, что я поверю?
— Я… — прочищаю горло, смотря своему страху прямо в глаза. — Можете верить, можете не верить. Мне все равно. Но мне не все равно на свою маму. Я не хочу, чтобы она опять страдала.
— Значит, со мной она страдает? — требовательно кричит он, будто не в себе. — За последний месяц она приезжала к тебе всего два раза. Два. И она страдала? Ты глупая дура, раз до сих пор не поняла, что страдает она только из-за того, что у нее такая дочь, как ты. Безмозглая, эгоистичная идиотка, которая думает только о себе.