Своенравная наследница
Шрифт:
— Почему это я думаю, что со временем ничего не меняется? Эдмунд уже стар. Когда он оправится, то вместе с Мейбл переберется в коттедж. Он управлял Фрайарсгейтом больше пятидесяти лет.
Нэнси кивнула и, взяв щетку, принялась тереть спину Элизабет.
— Да, он уже стар и весь последний год жаловался, что у него кружится голова. Но ничего не говорил Мейбл и вам, леди.
— Какая же я эгоистка! — покаялась Элизабех, — Думала лишь о своих желаниях, а не о тех, кто служит мне. Я плохая хозяйка. Только не понимала этого! Но все должно измениться! Должно!
— Вы всегда заботились о нас, —
Элизабет вышла из воды и стала вытираться. Пока Нэнси сновала по комнате, собирая чистую одежду, она критически оглядела себя. Найдет ли Бэн ее тело привлекательным? Сумеет ли она соблазнить его?
Остается лишь надеяться.
Нэнси подала Элизабет чистую сорочку, две нижних юбки — верхнюю из черного полотна — и белую блузу. Широкий кожаный пояс охватил тонкую талию. Затем Элизабет велела Нэнси расчесать и заплести ей волосы, сунула ноги в черные кожаные туфли и спустилась вниз. Прежде всего она поинтересовалась, как себя чувствует Эдмунд. Оказалось, что его отнесли наверх, где он и заснул.
Когда Элизабет вошла в комнату, Мейбл поспешила ей навстречу.
— Он устал, но сегодня ему немного получше. Снова может шевелить левой рукой, но правая так и висит без движения.
— Когда он поднимется, вы переедете в свой коттедж, — сказала Элизабет. — Эдмунд служил Фрайарсгейту долго и верно. Ему и тебе пора отдохнуть. Я знаю, что матушка со мной согласится. Сегодня утром я послала гонца с письмом, в котором сообщила о болезни Эдмунда. Но добавила, что возвращаться ей не обязательно. Мы вдвоем станем ухаживать за Эдмундом.
Мейбл кивнула:
— Конечно. Но кто будет следить за домом?
— Сама выберешь себя преемника, но лучше Альберта не найти.
Мейбл снова кивнула.
— В коттедже нужно все вычистить, — сказала она про себя.
— Хорошо, пошлем кого-нибудь, — улыбнулась Элизабет. — А теперь пойдем ужинать. Сейчас пришлю служанку, чтобы посидела с Эдмундом, пока тебя не будет.
Ведя Мейбл под руку, она спустилась вниз. В зале уже собрались все обитатели Фрайарсгейта. Здесь были стражники, слуги и даже бродячий торговец, попросивший приюта на ночь. Элизабет заняла хозяйское место за главным столом.
— Прочтите нам молитву, отец Мата, — попросила она.
— Глаза всех нас обращены к тебе, Господи… — начал священник.
— …ибо ты даешь нам ежедневное пропитание, — хором ответили остальные.
Священник дочитал молитву, закончив ее словами:
— Отцу, Сыну и Святому Духу, аминь.
— Аминь, — отозвались все хором.
Послышался скрип скамей, передвигаемых по каменному полу.
Бэн оказался сидящим справа от Элизабет — это место обычно занимал Эдмунд. Ему было немного не по себе, но окружающие, похоже, не возражали.
— Что ты узнал о стрижке? — спросила она.
— Овцы проворны и очень не любят, когда их заставляют расстаться с шубами, — ухмыльнулся он. — Но ты была права: шерсть великолепна.
Элизабет кивнула и, положив себе рыбы, отломила кусок от каравая. Слуги наливали вино в кубки. Перед ними поставили жирного петуха, начиненного хлебными крошками, луком
Оглядевшись, он понял, что все восприняли это как должное, поэтому поблагодарил хозяйку и принялся за еду. Она добавила несколько ложек горошка и хлеб. Он ел и пил… и вдруг, на кратчайшее мгновение, позволил себе представить, каково это — быть хозяином такого дома и каждый вечер сидеть рядом с Элизабет. Его женой. Но тут же опомнился. Пустые мечты!
— Ты не должна прислуживать мне, — прошептал он, когда она положила ему на тарелку толстые ломти сыра.
— Почему?
— Я не достоин этого места и тебя.
— Разве не я решаю, достоин ты или нет? В конце концов, я — хозяйка Фрайарсгейта. Забудь об этой своей неуместной и, откровенно говоря, страшно раздражающей скромности. Тебе она не идет, и я готова побиться об заклад, что твой отец согласился бы со мной. Я уже говорила, ты станешь моим мужчиной.
— Ты слишком бесстыдна, — тихо сказал он.
— Приходится, если ты не хочешь признаться в том, что у тебя на сердце, — отпарировала она.
— Откуда ты знаешь, что у меня на сердце? Я не откровенничал с вами, леди.
— Твои серые, как грозовое небо, глаза достаточно откровенно говорят все, что мне необходимо знать. При дворе я научилась читать по глазам. Они не скроют правду, даже когда губы говорят совсем иное. Я могла бы влюбиться во Флинна Стюарта, единокровного брата короля Якова, если бы не то, что увидела в его глазах. А твои глаза признаются, что ты хочешь меня. И любишь. Но молчишь. Поэтому я честно признаюсь, что хочу в мужья тебя, Бэн Маккол.
— Не могу, — простонал он. — Ты знаешь, что не могу. Я должен выполнить свой сыновний долг. Всю жизнь тебя окружала любовь, Элизабет. Ты не знаешь, каково мне приходилось в доме отчима! Он ненавидел меня еще до моего рождения. Если бы мать не защищала меня с первого же часа, он оставил бы меня умирать на холме, где она меня родила. На смертном одре она рассказала мне об отце, и сразу же после ее похорон я ушел из дома и отправился к Колину Хею. Он не усомнился в том, что я его сын. Но если бы и отказался признать меня, я бы его понял. Но он принял меня в свой дом. Мачеха воспитывала меня как родного. Увидев меня, она назвала отца распутником и засмеялась. Потом покачала головой, сказала, что всегда хотела иметь много сыновей. Я всем обязан Хеям. Когда-нибудь Джейми унаследует все. А у меня и Гилли будет только то, что выделит отец. Он велел мне заниматься овцами, и я сделаю все, чтобы они приносили доход. Любовь не для меня. И у меня не будет жены.
— Ешь, — спокойно сказала она. — Ты слишком расстроился. В каждом союзе одна сторона сильнее другой. Вижу, что сильной стороной придется быть мне. Как моей сестре Бэнон в ее браке.
Она улыбнулась.
— Если, я позволю себе любить тебя, это разобьет мое сердце, — проговорил Бэн.
— Это ты разобьешь мое, если уедешь и оставишь меня ради своей семьи, — возразила Элизабет. — Но я выбрала тебя. Ты будешь моим первым и единственным мужчиной, Бэн Маккол. Наша судьба — любить друг друга.