Своеволие
Шрифт:
И вот Кузнец, враз взопревший, смотрел на золото, под которым уже начал похрустывать стол. Он вызвал Петриловского, у которого тоже на время отнялся дар речи.
— Только, Онуфрий Степанович, ты мне прямо тут грамотку напиши, — прервал медитацию приказного Санька. — Мол, я, такой-то и такой-то принял у Сашка Дурнова золота весом таким-то…
Вряд ли Кузнец или даже ушлый Артюха Петриловский решатся утаить такую кучу драгметалла. Но лучше подстраховаться. Чтобы расписка, хранящаяся в Темноводном, сдерживала жадность этих людей. А само золото и, главное,
И разбередили умы и сердца людей.
(7)165 год по воззрениям лоча/1656. Маленький тигр
Глава 31
Сашика опять сидел у берега Черной Реки. Аратан давно заметил, что его друг лоча, если найдет себе спокойное время, когда дела, наконец, отойдут в сторону — то сразу старается уйти на юг от Темноводного. И посидеть в одиночестве, пялясь на темные воды Амура. Раньше к Чакилган спешил, но даже к самой красивой жене рано или поздно привыкаешь. И спешишь к ней уже не так сильно. А река атамана манила по-прежнему.
Маленький тигр хорошо умел слушать. Он запомнил рассказы лоча о том, что когда-то давно Сашику выловили из этой самой реки. Тогда они и прозвали его Ходол, что значит Дурак.
Все бородатые люди пришли из-за гор. Из далекой страны Алоса. Все, кроме его друга. Лучшего из лоча. Конечно, Сашика рассказывал о своей семье, о том, как попал сюда. Аратан ничего не говорил… но он не верил этим словам. Потому что всегда атаман рассказывал об этом неохотно. И всегда слова его были пусты. Ни радости в них, ни боли. Как будто не было у этого человека этой семьи. И всей рассказанной жизни не было.
До того момента, как бородатые казаки выловили его из воды.
Аратан как-то не удержался и спросил у страшного шамана Науръылги:
— Скажи мне, мудрый: а может Черная Река родить человека?
— Конечно, может, — нарисовал шаман улыбку на лице. — Хотя, это будет не совсем человек.
— А может она родить чужака? Лоча?
Тут и Науръылга замер.
— Нет… Но родившийся может принять облик тех людей, что встретил первыми.
Страшный шаман очень быстро понял, о ком спросил маленький тигр. Так что тогда Аратан поспешил закончить беседу.
…И вот Сашика снова сидел на берегу Амура. Просто сидел. Молчал. Не делал ничего. Лоча шептались, что их атаман так промысливает грядущее. Называли его Вещуном и крестили тело, чтобы белый бог их защитил.
«Может, не надо ему мешать?» — остановился даур.
Но потом решил, что ему нет дела до суеверий глупых лоча. А у матери Черной Реки он сына не отберет.
— Здравствуй, Сашика! — Аратан хлопнул друга по плечу.
— Идрить твою! — атаман аж подскочил на месте. — Как же ты тихо подходишь, ирод!
— Так все нормальные люди ходят, — довольно хмыкнул маленький тигр.
Атаман снова стал задумчиво-спокойным.
— Слушай, — спросил он, отрывая глаз от реки. — Тебе никогда не казалось, что река не просто так шумит? Что она тебя зовет.
— Тебя зовет Черная Река? — испугался даур.
— Нет… Любая река. Воды их никогда не стоят на месте. Вчера они вылезли из земли в глухой тайге. А сегодня уже проносятся мимо нас со скоростью самого быстрого скакуна. Потом они доберутся до океана — и начнется совершенно сказочное путешествие. Эту воду будут бороздить дивные корабли, здоровенный кит выплюнет ее фонтаном из своей башки. Она сможет превратиться в гигантскую волну и накрыть собой целый остров. По которому в ужасе будут разбегаться нелетающие птицы. Повидает слонов, кенгуру всяких, станет гигантской льдиной… Всякое с ней может случиться.
— И куда зовет тебя вода? — осторожно спросил Аратан.
— Не знаю, — Сашика повернулся к другу. — Просто зовет.
Отчего-то не сиделось на месте лоча. Может быть, жизнь в Темноводном стала слишком спокойной?
— Лобошоди, когда приезжал к нам, рассказывал, что очень давно на Амур приходили хорчины. Много воевали и увели десять тысяч пленников-дауров.
Аратан только молча кивнул.
— Ты помнишь это?
— Я в те времена только родился, — покачал головой даур. — Конечно, не помню. Но знаю. Старики рассказывали.
— Лобошоди говорит, что их пленники до сих пор живут на Наун-реке.
Аратан снова кивнул.
— А еще говорят: богдыхан селит всех ушедших дауров на этой же реке.
Даур сузил глаза. Лочи чего-то от него добивался. Только не хотел говорить прямо.
— И будто бы река эта протекает совсем недалеко… Знать бы…
Маленький тигр, наконец, улыбнулся.
— Мы пойдем с тобой на Наун-реку.
Сашика вскинулся. Сердце его забилось радостно, но он неумело постарался скрыть радость.
— Но где река течет? Мы ведь не знаем.
— Я найду.
Утром он взял небольшую лодочку и переправился за Амур. Полдня шел по ровным местам, а затем начались горы. Ночевал без костра и не напрасно: уже утром путь вывел его к стойбищу манегров. Эти тунгусы, как чохары или дуланы тоже пересели с оленей на коней. Но обитая здесь, в предгорьях Хингана, набрались злобы от монголов. Манегры приняли лесного путника, предложили воды и еды, дали место у костра. Но так жадно поглядывали на его вещи, что Аратан не решился вести с ними откровенные разговоры. Ушел, как только позволила вежливость, и весь остаток дня путал следы.
Онгоны отблагодарили его за осмотрительность и уже следующим утром вывели к стоянке солонов. Горные охотники тоже славились кровожадностью, но чтили закон гостеприимства. Аратан сходу подарил старейшине железный нож. Потом спросил, знают ли они, где протекает Наун-река.
— Если кто проводит нас туда и даст лодку, то получит два ножа и топор.
— Давай! — радостно протянул руку беззубый рослый солон.
— За ними надо еще сходить. На Амур.
Беззубый сразу сплюнул и ушел. Зато к дауру подошли двое других охотников — судя по лицам, братья — и согласились помочь.