Своеволие
Шрифт:
Глава 34
Уже совсем стемнело, и кони сами перешли на осторожный шаг. Надо бы отдохнуть, но маленький тигр потребовал идти дальше. Всё равно теплые вещи, одеяла, почти все припасы остались на заводных лошадях. Боясь, что ноги у лошадок совсем замерзнут, он вывел их из воды. Тем более, что русло ручья здесь принялось выделывать заковыристые кренделя и напрямую было идти гораздо короче. Кусты почти исчезли, вокруг расстилалась высокая трава и редкие тонкие березки.
— Что-то больно на болото похоже… — выдал лоча.
— Да, — кивнул Аратан. —
— Зато утонуть легко.
— Это не такое болото! — фыркнул даур.
В довершение неудачного дня заморосил дождь. Если всю ночь под ним идти — можно и слечь. Аратан понимал, что нужно укрытие. Но в этих болотах не найти ни скального навеса, ни большого выворотня. Собрать навес из палок?
…Когда внезапно на пути прорисовались очертания берестяного охотничьего балагана, маленький тигр решил, что возблагодарит за подарок всех известных ему онгонов. Такие хибарки ставят в охотничьих угодьях разных племен, и везде царит один закон: укрытием вправе воспользоваться любой. Здесь не бывает запоров и защитных проклятий. Многие даже оставляют припасы для неведомых нуждающихся.
— Нуждающиеся — это мы, — решительно заявил даур и стал наощупь искать дверь. Лоча, шедший за ним, с грохотом споткнулся о какой-то котелок, но дверь они нашли, быстро заскочили внутрь и, обессиленные рухнули на почти сухой пол. Берестяная крыша в нескольких местах подтекала, но всё равно здесь во много раз суше, чем снаружи. И теплее. А за ночь они еще надышат.
— Сидим тут до утра. Костер не жжем. Сушим одежду на теле. Рассветет — подумаем, как быть дальше.
Сашика согласно кивнул. Его слегка колотило; маленький тигр знал, что его друг плохо переносит холод.
«Может, разжечь огонь в очаге? Закрою чем-нибудь с трех сторон, а внутрь Сашику посажу. Может, не будет видно снаружи…».
— Они еще и котел мой перевернули! — раздалось вдруг снаружи.
Раздалось внезапно, резко и оглушительно громко — промокшие беглецы аж подпрыгнули от испуга.
— Эй, кто вы там! — второй голос был густой, сочный и мог принадлежать только могучему батару, облеченному властью. — Выходите по-хорошему! И не балуйте! Нас тут много.
Аратан с лоча переглянулись. Лица обоих отражали одинаковые смешанные чувства: страх и надежду. Незнакомцы из темноты говорили злобно.
Но они говорили по-даурски!
— Давай! — ободряюще шепнул другу Сашика и улыбнулся.
— Мы выйдем-выйдем! — высоким голосом заговорил маленький тигр. — Нас двое, и мы свои!
— Ого! — раздалось удивленное за стенкой.
Сашика надвинул поглубже шапку, и беглецы толкнули дверь.
— А ну, стой! — мокрые дауры, числом около десятка, резко наставили на них копья. — Какие же вы свои?
Аратан хлопнул себя по лбу: на них же баргутские одежды!
— Нет! Мы не баргуты! Бандиты напали на нас три ночи назад, и мы напялили их одежды, опасаясь, что идем по их землям.
— Их землям? — сочноголосый батар излучал растерянность. — Вы что, не знаете, где вы живете?
— Мы не с Наун-реки, господин, — старательно покладисто отвечал Аратан. — Мы… с Черной Реки пришли.
Дауры оживились и начали перешептываться.
— Ваш род тоже переселяется? — уточнил сочноголосый. — Так следовало через Нингуту идти. Там амбань вам место и укажет.
— Нас только двое. Мы шли с вестями.
— Это какими же?
Маленький тигр бросил короткий взгляд на хранящего молчание друга.
— Что, прям, тут всё рассказывать? — добавил он немного резкости в голос.
— И верно, — кивнул сочноголосый. — Пойдемте с нами. Сядете на заводных коней.
Ехали долго, почти до рассвета. Ледяная морось не располагала к беседам, но Аратан все-таки выяснил, что сочноголосого звали Тугудай. Он и его люди обходили округу, так как с выселков сообщили, что в землях дауров опять появились бандиты-баргуты, которые полюбили красть лошадей у переселенцев.
Большие черные квадраты уже убранных полей, на которых пожгли сухостой, подсказали Аратану, что улус близко. В предрассветной серости даур рассмотрел первые строения. Многочисленные землянки с выходом-дымоходом в центре были ему хорошо знакомы, а вот более основательные строения в центре городка выглядели какими-то чужими. И вели их прямо туда.
— Пойдем в мой дом, — гостеприимно протянул руку Тугудай.
Этот дом, кажется, был самым шикарным в городке, с окнами из промасленной бумаги, которые еще не убрали на зиму. Матовость окошек светилась манящим теплом и уютом. Странно, но Аратан никогда не слышал о князе по имени Тугудай. А в таком доме должен жить именно князь.
Хозяин прошел в дом первым, указывая гостям путь. И тут Сашика, полностью оправдывая свое прозвище, привычным жестом на пороге сорвал с головы шапку и повернулся на угол, собираясь выказать почтение одному из разрисованных онгонов, которым молятся лоча. Его рука уже взметнулась ко лбу, только никаких лочиных онгонов в этом доме, конечно, не было. А Сашика в тот же миг понял, что натворил.
Вокруг все ахнули.
— Лоча! — зарычал Тугудай, хватаясь за саблю на поясе.
Конечно, атаману пришлось бы открыться так или иначе. Но подобным образом…
В тесноте дома размахивать саблями неудобно. Тугудай это понял быстро и просто кинулся на Сашику с голыми руками. Остальные дауры, следуя на крик своего вождя, впихнули внутрь маленького тигра, застрявшего на пороге, и принялись помогать Тугудаю.
Что делать? Драться со своими? Аратан заметил, что лоча, раздосадованный своим промахом, не оказывает никакого сопротивления. Нож, уже прыгнувший в руку ловкого даура, вернулся обратно под отворот халата. Маленький тигр встал к стене и протянул соплеменникам открытые пустые руки.
…– Проклятый лоча! — широкие ноздри Тугудая всё еще яростно раздувались. — Ты набрался наглости притащиться в мой дом!..
— Ну… я прям в твой не собирался, — руки Сашики связали за спиной, и он плечом безуспешно пытался утереть кровь с разбитых губ. — Ты сам пригласил нас… почтенный Тугудай.
Крепкий сапог без замаха глубоко вошел в живот казака. Опять.
— Я спрашиваю: что ты здесь делаешь, речной демон? — рявкнул сочноголосый вождь.
Сашика не ответил, поскольку мучительно пытался заставить себя вдохнуть воздух. Тогда маленький тигр решил, что настало время говорить ему.