Своеволие

Кленин Василий

Они уже отъезжали, когда даурский бошко крикнул в спину:

— Я всегда думаю, куда веду своих людей, лоча!

…За ночь они постарались как можно дальше уехать от деревни: доброта больших начальников — дело ненадежное. Хотя, Аратану казалось, что в броне Тугудая пробита немалая брешь. Сашика же думал иначе.

— Они могут быть хорошими людьми, но, когда им дают в руки власть — пусть даже махонькую — такие чудесные тугудаи сразу забывают о народе. — рассуждал вслух атаман, возражая другу. — Как же! У него же дом с промасленными окнами!.. А, если сдать нас в Нингуту — то, возможно, еще мешок риса отвалят.

Можно, например, проявить благородство: отпустить двух бродяг… Даже показать, куда ехать. А потом послать погоню, убедиться, что бродяги его не послушались — и сдать с потрохами. И со всех сторон хороший, и…

И лоча сглазил: в тот же миг сзади послышался стук копыт. Да нет, не послышался — кто-то мчал за ними во весь опор!

— Проклинаю твой язык, лоча! — прошипел маленький тигр и стеганул баргутскую лошадку.

Они скакали к реке, что есть силы, да только кони их за ночь изрядно устали. И дорога пролегала по оплывшему оврагу — не свернуть. Кобылка Аратана уже начала слегка похрипывать и недовольно заваливать голову набок.

— Да не сейчас же! — прорычал он тихо и начал лупить животину пятками. Цокот сзади становился всё громче и явственнее.

— Погоди-ка…

Даур резко натянул поводья и прислушался. Мимо него — с недоумением на лице — пронесся Сашика, прижимавшийся к холке своей лошади. Он начал неумело останавливать ее и протелепал так еще шагов двадцать.

— Ты чего? — крикнул лоча испуганно.

— Я слышу всего одну лошадь, — ответил маленький тигр и с хищной улыбкой потянул саблю из ножен. Тугудай вернул им почти все вещи, лишь с пищалью и порохом Сашике пришлось распрощаться. Но Аратану и сабли хватит за глаза!

Всадник выскочил на них внезапно и сам испугался сильнее, чем его преследователи. Аратан сразу узнал молодого воина из свиты Тугудая. Тот, увидев нацеленный на него клинок, резко вскинулся, отчаянно натянул повод. Лошадь возмущенно заржала, но повиновалась хозяину.

— Не надо, — сказал местный даур. Не испуганно, а спокойно, словно, ему предложили долить в чай топленого жира. — Я иду к вам. Не нападать. Помочь. Я могу проводить вас.

— Чего? — это уже Сашика. — Куда проводить?

— Я слышал, что ты хотел идти к даурам, что живут у хорчинов… Хочешь увести их на Черную Реку.

— Допустим. И что?

— Я… Я сам оттуда. С юных лет служил хорчинам и только пару лет назад попал на Нонни… на Наун-реку к Тугудаю.

— И с чего тебе нам помогать? — Сашика оставался неумолимым.

— Моя семья по-прежнему служит Унаге-нойону… Ты, лоча… Ты смог бы их увести домой?

— Я с радостью заберу всех, кто захочет вернуться, — улыбнулся, наконец, атаман.

Даур ответил ему еще более широкой улыбкой, которая сильно не понравилась маленькому тигру. Нет, она была искренней, но такой… детской. Как будто бабка старая говорит тебе: веди себя хорошо, и весной добрые онгоны подарят тебе лук. И ты просто ведешь себя хорошо, не задумываясь, как этот лук появится. И еще Аратану не понравилось то, что он сам впервые задумался: а как они собираются уводить пленных из-под власти хорчинов? Просто поднимут тысячи людей и поведут вдоль Наун-реки на север? А что скажут на это сами хорчины?

«Надеюсь, у Сашики есть план на этот случай» — отбросил тяжелые мысли Аратан.

Проводника звали Номхан, хорчины именовали парня на свой лад — Номузан. И так и этак выходило не очень: Кроткий. Парень четко, как молитву, знал, что он принадлежит к роду-хала Аола, к бирге Доогин. Знал название родного улуса — Искаан. Только всё это для него был пустой звук. Родные места парень не помнил. Вообще. Вырос под властью монголов, где пленников разместили, как хотели, наплевав на родовые связи. Конечно, их не держали в запертых клетках. Пленённые два десятка лет назад дауры жили в маленьких стойбищах. Кто-то прям рядом с монголами, кто-то обособленно. Они пасли скот хорчинских нойонов, занимались какими-то ремеслами. А, если повезло с наличием ручейков и рек — даже занимались земледелием. Всё — на благо своих хозяев.

Вообще Номхан-Номузан гораздо больше знал, как раз про хозяев, чем про собственный народ.

— Хорчины — великое племя! В округе никто не имеет столь сильного войска. Их хан одним из первых присягнул на верность богдыхану, и с тех пор хорчины верно служат роду Айсиньгёро. Они вошли в великое Восьмизнаменное войско — тысячи хорчинов участвовали в завоевании Минского царства.

Кроткий говорил очень странно: вроде бы, слова должны наполняться одним восхищением перед могучими хорчины, а у Номхана получалось говорить их с ненавистью.

— Моя семья служит Унаге-нойону из рода Туйвэн, — перевел разговор на себя проводник. — А тот Унага — дальний родич самого Цэрэнчимеда, что носит почетную должность дзасака всего тылового хошуна. Мы жили в небольшом селении на пересыхающем ручье. Но родители мои смогли завести там небольшие поля. Я же стал пастухом… Таким хорошим пастухом, что сам Унага-нойон обо мне услышал и забрал пасти свои табуны. Это была хорошая служба, можно и в нукеры выбиться. Но вышло так, что какие-то конокрады увели десяток жеребцов. И хозяин решил со мной жестоко расправиться…

— Как же ты не углядел? — спросил Аратан.

— Так бывает, — пожал плечами Номхан. — Я не стал дожидаться и бежал. Почти год прятался в горах, а потом узнал, что на Науне поселились наши родичи. И они никому не служат, кроме богдыхана. Так я и попал к Тугудаю.

— Складная история, — потянулся в седле маленький тигр. — Кроме одного.

Кроткий заметно побледнел.

Глава 37

Аратан видел реакцию даура, но не спешил.

— Сам же сказал нам, что ты пастух хороший, даже князь про тебя услышал. А кражу проспал. И украли у тебя не просто десяток лошадей — а именно жеребцов. Значит, долго выбирали, отлавливали. Наверное, еще и самых лучших — для породы. И всё это время ты крепко спал, и собаки твои старательно спали?

Проводник покачал головой, ничего не говоря.

— Зачем ты врешь, Номхан? — улыбнулся Аратан. — А главное: зачем ты врешь нам? Неужели ты думаешь, что мы пойдем к твоему замечательному Унаге и всё про тебя расскажем?

— Так, чем тут гордиться? ­– развел руками Номхан. — Подговорили меня такие же хорчины, но из левого крыла. Я давно хотел сбежать, да как? Ни коней своих, ни оружия. Эти конокрады обещали всё дать. В итоге — я обманул господина. Они — обманули меня. Тяжело мне было потом — с лихвой за то расплатился. Но по итогу повезло мне несказанно. Вот — хочу и остальной моей семье помочь.