Своя Игра

Пешкова Наталья

— Не будем рисковать, — вздохнул ее сын.

Прекрасная деларис к прочим достоинствам обладала еще и уникальной способностью чуять своего сына на любом расстоянии, что порушило им в детстве ни одну шалость.

Выбравшись из переходов, переодевшись и еле удрав из загребущих ручек "Альси", Имар вернулся в библиотеку. К счастью, явился он вовремя, и научный диспут не успел перерасти в "покусание" и "обрывание хвостов" — распушившийся сверх меры Фррр старательно доказывал Тэуну и его дружкам, что "согласно последней правительственной речи Императора, именно нарханы являются высшей расой,

а эльфы могут к процессу эволюции лишь приобщиться, проголосовав на следующих выборах за…" Вот тут мнения нарханов расходились. Фррр ратовал за Императора, а его младший собрат предлагал выбрать Оппозицию, у нее сосиски вкуснее. Тэун же заявлял, что готов проголосовать лишь за выдворение нечисти из замка, за что едва не был зверски искусан. Пришлось разнимать.

Итогом потасовки стали разорванный рукав рубашки Имара, глубокая царапина на щеке Тэунарэля, растрепанный хвост Фррра и гениальная мысль Илиаса.

— Враг моего врага — мой друг, — задумчиво почесав укушенный нос, пробормотал он.

— Чего? — не понял Имар.

— Я знаю, как перетянуть зеленого на нашу сторону.

Нарханы знали свое дело. Не прошло и часа, как зеленый попал в теплые дружеские объятия тайного сообщества. Уж что-что, а жалеть и успокаивать Имар неплохо научился. Неор умудрялась рыдать по несколько раз на дню. То платье ее полнит, то локоны недостаточно вьются, то Муравелька не так посмотрела, то канделябром по голове врезали и обозвали крысой помоечной… Стоп. Это уже Хе-Стар.

Взрослый здоровый мужчина рыдал на плече Имара будто ребенок.

Ну, на счет здорового он погорячился. Парень, оказавшийся куда старше Имара, был болезненно худ, если не сказать тощ, горящие желтым глаза глубоко запали, а единственный пучок черных волос на абсолютно лысой голове печально обвис под тяжестью привязанной к нему кучи гремящих жестянок и деревянных трещоток. Но самым больным местом Хе-Стара была голова. Нет, он не был умалишенным в полном смысле этого слова. На луны не выл и на эльфов с шипением не кидался, но и оценивать действительность адекватно не мог. Все его поступки и слова напоминали поведение маленького обиженного ребенка. Имару даже стыдно стало, что они с ним так. Гоняли, мучали, охоту вот устроили.

— А тут они, — Хе-Стар шмыгнул и вытер нос о его рубаху, — и дерууутся.

"Они" в это время сидели за задней стенкой шкафа, где, собственно, и начинался тайный ход, и втихаря хихикали. Имар даже время от времени слышал голос Клорэлла, грозно на них шикающего.

История, гонящегося за "малышом" аража, заставила Имара мучительно покраснеть.

Нарф его задери. С этой точки зрения он на проблему не посмотрел.

Прав дядя, рано ему еще в командиры. Ему еще учиться и учиться. Если б не Илиас, Имар бы даже не подумал, что мага завербовать можно. Хотя, что тут вербовать? Похоже, до него с Хе-Старом никто даже не разговаривал по душам, не то что пожалеть и понять.

— Ууууу, — продолжали ныть в его плечо.

А рубаху жалко. Выкидывать после этой операции придется. Этак, Имар никаких рубах не напасется.

— Все будет хорошо, — привычно отозвался он. — Не переживай. Ты у меня самая красивая. Хочешь я тебе новое

платье куплю?

— Красивая? — опешил зеленый. — Платье?

— Ага, красивая, — прикусил губу Илиас, чтобы не расхохотаться в голос. — Душа у тебя красивая, он хотел сказать.

— Правда? — восторженно распахнул желтые глазищи чужой маг.

Или уже не чужой?

— Правда, — кивнул Имар, проклиная свою привычку и длинный язык.

— А зачем мне платье? — Хе-Стар вновь шмыгнул носом, к счастью, уже не в Имара.

— Ну… это…

— Для маскировки, — громко провыл шкаф, — чтобы враг не догадался.

— Ух ты, — обрадовался зеленый, но тут же сник. — А кто там сидит?

— Где?

— В шкафу. Злой грейм? — он опасливо отодвинулся, теснее прижавшись к Имару.

— Неа, фея, — с трудом сдерживаясь, фыркнул тот. — Фея, выходи.

В шкафу возмущенно зашуршали.

— Или хвост оборву, — ласково пообещал эльф.

В шкафу на миг наступила тишина, затем стенки затряслись, и с криком: "У, гады" — наружу… вылетела фея. Чудная маленькая фея с роскошными светлыми кудряшками, большими алыми глазами и белым пушистым хвостом. Одета она была в шелковый шарфик Неор, замотанный наподобие тоги, ее же шляпку, то и дело сваливающуюся феечке на глаза и красные туфли на высоченном каблуке, в которых Неор несколько дней назад красовалась перед Мирэйли. Мирэйли была впечатлена. Имар, впрочем, тоже.

Лишь Хе-Стар взирал на происходящее с детским восторгом.

— Так ты волшебник, — воскликнул он.

— Почему? — опешил Имар.

— Волшебные слова знаешь.

Малыш обернулся к фее, набрал в грудь воздуха и выпалил:

— Иди сюда. Или хвост оборву.

На этот раз "волшебные слова" не возымели действия. Фея оскалилась, подобрала шарфик и приготовилась кого-нибудь покусать.

— Не работает… — печально протянул Хе-Стар.

— Так ты продолжение волшебных слов не знаешь, — Имар покровительственно положил руку ему на плечо.

Малыш распахнул глазищи пошире, фея тоже заинтересованно показала зубки.

— Сосиску дам, — обреченно пообещал эльф.

— Три, — оживилась фея.

— Каждому, — гаркнул шкаф, дверцы которого заскрипели от еле сдерживаемого напора.

— Там еще одна фея? — спросил ребенок, не сводя с Имара влюбленного взгляда.

— Две, — не подумав, буркнул эльф.

Шкаф злобно зашипел, закачался и минуты через три распахнулся. Фей таки было две. Одна из них практически не отличалась от первой феи, такая же светловолосая и кудрявая. Другая, черноволосая и высокая, сверлила Имара таким злым взглядом ярко-фиалковых глаз, что он вздрогнул и оглянулся в поисках пути отступления.

Но отступать было некуда. Только на кухню за сосисками.

Хорошо, что Имар догадался прихватить еще сока, варенья и мороженого. После этого разговор пошел живее. Даже малыш перестал вытирать слезы хвостом Фрра… или Фррра. Араж их разберет, этих фей.

Слопав третью порцию мороженого, Хе-Стар радостно сообщил, что ничего вкуснее он лет сто не ел.

— Так-таки сто лет? — пошутил Имар.

— Ага, — серьезно кивнул он. — Когда хозяин меня забрал из страшной боратории, он сказал, что я там сто лет пробыл.