Своя вселенная
Шрифт:
– Очень интересно. А как он назывался?
– «Чучело мечты». – Это была та самая книга, публикация которой позволила Василию купить «Жигули».
Её лицо выразило удивление.
– Ни разу не слышала… – Удивление сменилось на улыбку в извинительной тональности. – Простите, а о чём эта книга?
– О нравах комсомольских вожаков… – Василий осёкся. Про комсомольцев здесь никак слышать не могли. Надо было спасать ситуацию. – Ну… это руководители массовой молодёжной организации. Которые оказались не слишком порядочными люди.
– Такое бывает, – охотно согласилась она. – И с политиками,
– Ирочка, всё-таки следует дать нашему гостю отдохнуть, – вновь предпринял попытку Астахов.
На этот раз его усилия увенчались успехом, поскольку Василий не стал мешать ему. Понимающе кивнув, Ирина поднялась.
– Постелю вам в гостевой комнате, – с радушной улыбкой произнесла она.
Василий почувствовал, что зверски устал и на самом деле хочет спать.
19
Астахов был взбудоражен: Стивен Хокинг выдвинул новую теорию, которая в корне изменяла представление о чёрных дырах. На конференции по гравитации в Дублине выдающийся физик отрёкся от своей веры в свойство чёрных дыр уничтожать всё, что на них падает. И сделал это публично, при большом стечении народу. Кумир не побоялся признать свою ошибку. Теперь Хокинг полагал, что чёрные дыры позволяют информации выходить наружу. Его новое исследование помогало разрешить одну из критических загадок современной физики. Причем, без всякого вмешательства профессора Матура.
Волнение Астахова было замечено его соседом по палате.
– Ты это… чего всполошился? – дергал он Дмитрия. – Какая разница?
– Да он же пересмотрел свою теорию тысяча девятьсот семьдесят пятого года, – в запале объяснял Дмитрий, – которая была одним из наиболее удивительных научных прорывов. Раньше мы воспринимали чёрные дыры как объект, который не дает вырваться из своего гравитационного поля никаким упавшим на него телам или частицам. Теперь Хокинг доказывает, что падение в черную дыру… – Астахов спешно подыскивал яркое сравнение, – это не путешествие с билетом в один конец. Он сказал удивительные слова: «Я размышлял над этой проблемой в течение тридцати лет, и теперь я нашёл ответ». Пойми, чёрные дыры, по-новому определённые Хокингом, не имеют ясно очерченного горизонта событий.
– Опять от вас нет покоя, – прилетели привычные слова с другой стороны палаты.
– Простите, мы увлеклись, – вежливо извинился Дмитрий.
– Вечно вы увлекаетесь. Если не можете нормально болеть, лежите дома.
– Я бы с радостью… Не отпускают…
«Итак, чёрные дыры могут позволить информации выходить наружу. Прекрасный аргумент, – размышлял Дмитрий. – Но я пока не видел всех вычислений. Хотелось бы ознакомиться. Ой, как хотелось бы… Профессор Матур, конечно, молодец. Замахнулся на устои. Не побоялся. Только нет у него того авторитета, какой у Хокинга. Хокинг – величина. Выступил, и весь мир стоит на ушах. Ещё бы, не ведающий научных промахов гений признал свою неправоту…»
Дмитрий повернул голову к соседу, проговорил горячим шёпотом:
– Понимаешь, Стивен Хокинг – самый авторитетный учёный из тех, кто занимается… выяснением устройства мироздания. – Ему вдруг захотелось просветить не слишком образованного соседа, поведать тому о выдающемся
– Как же он, это… завёл их? – Великое удивление отпечаталось на лице Константина.
– Успел, пока его полностью не парализовало… – Дмитрий замолк, потому что раскрылась дверь, в палату с важным видом вошла сестра, следом – нянечка с каталкой. Они остановились подле кровати самого тяжелого больного, находившегося здесь, принялись перекладывать его. Стоны зазвучали в палате.
Едва их сотоварища по несчастью увезли, приглушённо прозвучал голос соседа:
– Так это… чего стряслось, что ты переживаешь?
– Понимаешь, ещё в тысяча девятьсот семьдесят пятом году Хокинг рассчитал, что как только чёрная дыра сформируется, она начинает терять энергию и массу, выделяя некоторое излучение. С тех пор считалось, что нельзя получить информацию относительно внутренности чёрной дыры, и как только дыра испарится, вся информация исчезнет… А теперь Хокинг признал, что информация не исчезает.
– Ну, так ошибался, значит, – рассудительно заметил сосед.
– Ошибался, – весело подтвердил Дмитрий, которому было ясно: парень мало что понимает из его рассказов, но ему нравится процесс общения, столь необычный для него. И пусть. Если что-нибудь останется в этой не слишком загруженной знаниями голове, будет неплохо. В конце концов, каждый должен хоть немного знать про устройство мироздания и другие важные вещи.
Когда настал черёд Астахова, он пошёл на перевязку своим ходом. Ступал неспешными шагами. Его вело в сторону, голова немного кружилась. Нянечка посматривала на него с осуждением.
– Надо было на коляске, – в конце концов, проворчала она.
– Я же не инвалид. Сам в туалет хожу.
– Туалет рядом, а перевязочная далеко. Перевязочная вона где…
Он всё ещё испытывал боль, когда снимали бинты. На этот раз присутствовал доктор, тот самый, немолодой, полненький.
– Голова болит? – задумчиво спросил доктор, оглядывая рану.
– Болит.
– А чего же вы её всё время напрягаете, голову? Жалуются на вас. Постоянно какие-то споры научные ведете. Мешаете спать больным.
Дмитрий смутился.
– Как же мне о науке не говорить? Это моя жизнь.
– Ваша жизнь в ближайшее время – осторожность и усилия, направленные на полное выздоровление. Без этого я вам ничего не гарантирую… Я вас выписываю. Послезавтра. Не потому, что вы здоровы. Просто, здесь вам больше делать нечего. Поедете в санаторий. Процедуры будете проходить. Побольше гуляйте, поменьше напрягайтесь. И физически, и умственно. Перевязки больше не потребуются – завтра снимем повязку. Потом волосы вырастут, ничего не будет видно. А пока надо носить панаму. Или кепку. И осторожнее. Рана только-только затянулась… Давайте. – Последнее относилось к сестре, которая принялась бинтовать голову.