Священное сечение
Шрифт:
Девочка обхватила себя худыми руками и уставилась в пол.
— Я ничего не видела, — пробормотала она. — Просто…
В такой ситуации ей нельзя угрожать. Это не сработает. Они часами пытались по частям вытянуть у Лейлы сведения о произошедшем в Пантеоне, достигнув пока мизерных результатов. Легко установили только адрес, остальное представлялось весьма запутанным. Девочка утверждает, что пошла за этим человеком, так как он показался ей интересным.
Но почему? Лейла не могла объяснить. Только пожимала плечами. Она всегда следила за людьми. Возможно, размышляла Тереза, курдянка предлагала им
Лейла разговаривала до тех пор, пока ей не надоедало, потом замолкала, пряталась в свою раковину. Перони, как ни бился, не мог сломать ее сопротивление. Любой не высказанный до конца вопрос разбивался о каменную стену молчания.
Тереза Лупо пыталась представить, что девочка пережила той ночью. Вы проникаете в старинный храм, потому что кто-то не запер дверь. Так что же руководит вами в то время?
«Там тепло».
Хорошо. А что вам приходит в голову, когда вы видите перед собой двух людей, мужчину и женщину, занятых каким-то делом?
«Они собираются заняться сексом, а я могу наблюдать за ними».
Ладно. Она бы и сама не отказалась от такого зрелища в тринадцать лет.
«Вы можете что-то украсть».
Тоже вполне возможно. Вот только все пошло не так, как надо. Эта парочка не стала заниматься любовью. Скорее всего близости между ними не было, насколько могла судить Тереза после осмотра тела. Там произошло нечто иное.
Мужчина задушил женщину своей особой веревкой, которую держал для подобных случаев. Затем снял с нее всю одежду, вынул скальпель, осмотрел помещение, перевернул труп, так что голова ударилась о древний камень, сделал свою работу (теперь он знал все наизусть и не нуждался ни в каких образцах, ибо занимался этим — сколько же раз он проделывал такое? — восемь раз). Потом положил изуродованное тело на спину, чтобы пустые, ничего не видящие глаза жертвы были обращены к отверстию в куполе, и вытянул ее руки таким образом, чтобы холодные пальцы указывали на некие скрытые магические точки в пространстве.
Тереза взглянула на курдянку. Лейла поступила так, как в данных обстоятельствах поступил бы любой человек. Она спряталась в тени и оставалась там, когда Ник вошел в зал. Она вся съежилась, дрожала и старалась удержаться от крика. Девочка отказывалась смотреть на происходящее, ибо тогда слышимые ею шумы приобретут другое измерение, проникнут в ее сознание и останутся там навсегда.
Тереза положила руку на плечо ребенка и улыбнулась:
— Скажи мне правду, Лейла. И больше мы никогда не будем к этому возвращаться. Ты действительно ничего не видела? Все было слишком… ужасно. Ты боялась смотреть. Стыдиться тут нечего. Мы все поступили бы точно так же.
— Я же сказала вам. — Девочка надула губы.
«Ничего ты нам не сказала», — чуть было не вырвалось у Терезы. Даже Джанни Перони упустил этот психологический момент — возможно, потому, что только женщина могла понять, как поведет себя подросток, испытывая такой страх. Мужчины не могут справиться со своим любопытством. Им надо, просто необходимо, все видеть. Женщина порой уходит в себя и живет своим внутренним миром, который источает тепло, доброту и веру в счастливую жизнь.
Как ей хотелось, чтобы Перони проснулся и пришел к
«У тебя нет ключа к разгадке, — говорила себе Тереза. — Прекращай строить всяческие предположения. Девочка должна рассказать правду».
Тереза подумала о Фальконе и представила себе, как он вел бы подобное интервью. Они с Перони были полными антиподами и пользовались совершенно разной тактикой для достижения одной и той же цели. По темпераменту Тереза ближе к Фальконе. Она не любит ходить вокруг да около проблемы, нащупывать и искать слабые места. Надо действовать напрямик. Вошла, задала вопрос — и ждешь, сложив руки на груди и притопывая ногой, нужный ответ. Именно поэтому Терезе так нравился Перони. Она любила его, хотя и не очень-то понимала, что такое любовь. Джанни вносил элемент благотворительности в повседневную рутину расследований. Он добивался своего, используя присущее людям убеждение, что практически в каждом индивидууме теплится искорка человечности и вам остается лишь найти ее. Тереза считала, что такое отношение к работе весьма странно для полицейского. Даже Коста, отличавшийся мягкостью, начал в последнее время ужесточать свои методы. На службе почти все становятся жестче. Она не могла понять, почему после двадцати лет борьбы со злом Джанни Перони стал более чутким и человечным.
Однако в данном случае метод Перони себя явно исчерпал. Необходимо обратиться к опыту Фальконе. Кроме того, ведь девочка говорит ей несколько приукрашенную правду.
— Ты представляешь себе, что значит быть уволенным с работы? — спросила Тереза тихим голосом, бросая взгляд в направлении гостиной, чтобы убедиться, спит ли еще Перони.
Глаза Лейлы блеснули.
— Я не дура.
— Знаю. Просто тебе нужно кое-что понять.
— Что именно?
Тереза колебалась. Не слишком ли далеко она зашла?
— Нет, ничего. Дело касается только Джанни, а к тебе не имеет никакого отношения.
Лейла проявляет интерес. Уже хорошо.
— Я знаю, что такое быть уволенным, — повторила девочка.
— Когда пришел тот другой человек, инспектор, — продолжала Тереза, — он попросил нас выйти. Помнишь?
Лейла вынула из кармана банкнот Фальконе, свернула его и слабо улыбнулась.
— Правильно, — спокойно проговорила Тереза. — Ты слышала, как спорили мужчины. Джанни сообщил тебе, о чем они говорили?
— Нет, — ответила сбитая с толку Лейла.
— Да, он такой. — Иначе и быть не могло. — Не знаю, почему я рассказываю тебе об этом, Лейла. Напрасно я откровенничаю с тобой, но вы так хорошо ладите, поэтому тебе лучше знать всю правду. Перони подстерегает опасность. В последнее время дела у него идут не очень хорошо.
Тереза умолкала, давая девочке возможность усвоить услышанное.
— Фальконе поставил Перони ультиматум. Или он заставляет тебя говорить, или его увольняют. Ты знаешь, каково человеку остаться без работы и без денег, Лейла. Все потерять. А ведь у него есть дети. Примерно твои ровесники.