Священные камни Европы
Шрифт:
Романы — икона рыцарства. Это не живопись. В романах рыцарство очищено не от плохого, а от случайного. Это изображение сути, а не мелких повседневных деталей. Рыцарские романы рассчитаны на тех, кто умеет видеть суть вещей, а губы верхоглядов всего лишь кривятся от скептической ухмылки. В романах не лишка правды, но истины в них куда больше, чем в исторических хрониках.
Виктор Смирнов пишет: «Господи, где грань между жизнью и вымыслом? Почему король Артур важнее для нас и ближе нам, чем десятки королей и императоров? Почему мы помним имена Галахада и Персеваля и с затруднением вспоминаем имена пап и кардиналов, живших в XII–XIII веках? Кто живее из них: те, которые пришли к нам из текстов Граалианы, или другие, реально дышавшие, евшие, жившие? Иногда кажется, что живее те, кто чище.»
Роланд
Образ графа Роланда — пограничный между литературными и историческими рыцарями.
С одной стороны, у главного героя «Песни о Роланде» есть исторический прототип, и источником вдохновения для автора «Песни» послужили исторические события. Летописец Карла Великого Эйнхард сообщает, что в 778 году король франков предпринял первый поход для освобождения Испании от мавров. Захватив несколько городов, Карл дошел до Сарагосы, но здесь встретил сильное сопротивление и вынужден был повернуть назад. Во время отступления арьергард франкского войска попал в засаду в Ронсевальском ущелье (Пиренеи), где был атакован басками и уничтожен. В этом бою погиб один из пэров короля маркграф Бретани Хруодланд. Сюжет «Песни» в основном соответствует хронике, разве что баски превращаются в сарацин.
Но, с другой стороны, «Песнь», написанная в XII веке, то есть через 400 лет после этих событий, воспроизводит совершенно иную психологическую, духовную реальность. Самое главное отличие — во времена Карла Великого ещё не было рыцарства в привычном для нас понимании. Тяжелая кавалерия уже была, но ещё не успела стать рыцарством. Между тем, автор «Песни» создает образ рыцаря, путеводной звездой которого является честь. Этот образ безусловно принадлежит XII, а ни как не VIII веку, и в этом смысле граф Роланд — чисто литературный персонаж.
Роланд — образцово–показательный, можно сказать — классический рыцарь, а между тем это сложный, неоднозначный образ, не все его качества представляются достоинствами даже его лучшему другу графу Оливье. Вот император думает, кого отправить послом к сарацинам.
Роланд промолвил: «Я отправлюсь в путь».
Граф Оливье в ответ: «Не быть тому, Надменны вы, ваш нрав не в меру крут, Вы ссору там затеете, страшусь.»Надменный и слегка припадочный тип — это классический рыцарь? Боюсь, что да. Но именно такой рыцарь максимально опасен для врагов. Когда предатель Ганелон сговаривается с сарацинами, он объясняет, почему Роланда надо остановить:
Ответил Ганелон: «Французы с ним, Они ему верны, а он им мил, Он не жалеет золота для них, Им брони, мулов, щёлк, коней дарит. Готов он сделать всё, что Карл велит, Хоть до Востока покорит весь мир».Роланд — солнечная, щедрая, беспредельная натура. Его очень любят, но даже друзьям бывает с ним тяжеловато. Каково же тогда врагам? И вот они уже в Ронсевальском ущелье.
Роланду молвил Оливье: «Собрат, Неверные хотят на нас напасть». «Хвала Творцу! — ему в ответ Роланд, — За короля должны мы грудью встать. Служить всегда сеньору рад вассал, Зной за него терпеть и холода, Кровь за него ему отдать не жаль. Пусть каждый рубит нехристей сплеча, За нас Господь, мы — правы, враг — не прав, А я дурной пример вам не подам».Душа Роланда такая же прямая, как и его меч. Для него всё просто. Вопросов у него нет и размышлять ему не о чем. Смерть для него — давно пережитое событие. Приближение смерти не только не возвещает ни чего особенного, но и как будто ничего нового. Но ведь можно позвать на помощь основные силы короля. Это не проблема. И в этом нет позора. Но Роланд не хочет.
ГрафГраф Оливье и сам храбрец, которого никто не заподозрит в трусости. Это человек чести и верный вассал. Но ведь все же прекрасно понимают: в том, чтобы протрубить в рог, призывая на помощь — нет ни какого позора и срама. Но представления Роланда о чести — запредельны. От себя и от окружающих он требует куда больше, чем требует рыцарский обычай. А, может быть, это просто запредельная гордыня? Собственно, об этом и «Песнь».
И ведь за Роландом последовало всё войско, как один. И в Ронсевале разыгрывается ошеломляющая религиозная мистерия.
Турпен — архиепископ взял в галоп, Коня пришпорил, выехал на холм, Увещевать французов начал он: «Бароны, здесь оставил нас король, Умрем за государя своего, Живот положим за Христов закон… Покайтесь, чтобы вас простил Господь, Я ж дам вам отпущение грехов. Вас в вышний рай по смерти примет Бог, Коль в муках вы умрете за Него» Вот на колени пали все кругом, Турпен крестом благословил бойцов, Епитимью назначил — бить врагов.И вот тут вдруг начинаешь понимать Роланда. Может быть, и стоило пожертвовать жизнью ради участия в таком великом подвиге веры? Когда души рыцарей словно слившись в единую душу, устремились на смерть ради Христа, когда они уже чувствовали на своих лицах дыхание Вечности, неужели они променяли бы этот невероятный порыв на заурядное спасение своих жизней?
Вот граф Роланд по полю битвы скачет, И рубит он и режет Дюрандалем, Большой урон наносит басурманам, Взглянуть бы вам, как он громит арабов, Как труп на труп мечом нагромождает, И руки у него в крови, и панцирь, Конь ею залит от ушей до бабок… «Жесток удар!» — воскликнули враги. «Я ненавижу вас» — Роланд кричит — Мы служим правде, вы злодеи — лжи.»Вот в том–то всё и дело. Ради короля умирать не стоило. Ради короля стоило сохранить войско. Но Роланд служит правде, а ради правды стоит умереть. Смерть за правду так славно венчает жизнь, что лучшей смерти и желать нельзя. Почему люди хотят избежать такой замечательной смерти? Роланд не понимает этого, а Оливье не понимает Роланда.
Спросил Роланд: «Чем вы так недовольны?» А тот ответил: «Вы всему виною, Быть смелым мало, быть разумным должно, И лучше меру знать, чем сумасбродить. Французов погубила ваша гордость, Мы королю уж не послужим больше, Подай вы зов, поспел бы он на помощь.»