Священные камни Европы
Шрифт:
Кроме прочего, утверждение «в романах рыцари — хорошие, а в жизни они были плохие» — лживо в обеих своих частях. В рыцарской литературе плохих рыцарей более, чем достаточно. Не знаю, кто и когда придумал, что в романах все рыцари идеальны, все они «без страха и упрека». Это враньё. И Жан Флори совершенно напрасно пишет о том, что в рыцарской литературе «отпущены некоторые неприглядные подробности оригинала» (Представление о том, что романы идеализируют рыцарство настолько сильно, что под его влияние попадают даже знатоки предмета) На самом деле в рыцарской литературе столько «неприглядных подробностей» о рыцарстве, что в клевете и необходимости–то ни какой нет.
Скверные
«Король Марк проехал совсем немного, как ему повстречалась группа рыцарей, служивших при дворе короля Артура. Он постарался объехать их, поскольку знал их обычай вызывать на поединок любого незнакомого рыцаря».
Ну вот скажите, что это такое? Рыцари Артура — они что — шайка хулиганов, которые не пропустят мимо себя ни одного прохожего, пока не набьют ему морду? Да ведь они такими и были. Отчасти. Во всяком случае — некоторые из них. Как и в жизни.
Мальчишкам надо смело драться
Им по ночам девчонки снятся.
Юные задиры просто не могут жить без драки. Им всё равно с кем драться и по какому поводу, лишь бы девчонок (сиречь «прекрасных дам») привести в восхищение. Они вообще–то благородные ребята, придет время и они без страха пойдут на смерть за что–нибудь очень возвышенное, а до тех пор резвятся, как жеребцы, и дурят, порою не столь уж и безобидно.
Религиозны ли они? Если честно, то не очень. Конечно, они христиане и, как положено, ходят к мессе, но вера занимает в их душах очень мало места. А вот бабы — это для них всё.
«Гавейн тут же заговорил о любви, поскольку всё иное казалось ему сущей чепухой и напрасной тратой времени. Он немедленно поклялся девушке в нежной страсти, и пообещал, что будет её рыцарем, пока жив».
Сколько таких клятв раздал этот шельмец? Гавейн — классический бабник. В этом мало возвышенного. А ведь Гавейн — один из лучших рыцарей Артура и вообще — одна из ключевых фигур артуровского цикла. Да, он храбр, силен и слово «честь» для него — не пустой звук. Гавейн ни когда не ударит в спину и не нападет на безоружного. Но в том, что касается духовной составляющей, Гавейн очень обычный и даже заурядный человек. Таких, конечно, и в жизни было полно.
«— Как жаль, — сказал Гавейн, — что я не сразу отправился этой дорогой. Тогда бы я встретился с Галахадом, и мы вместе смогли бы совершить множество подвигов.
— Сэр, — заметил один из монахов, — ты ему плохая компания. Ты грешен, а он — благочестив. Сэр Гавейн, тебе надо искупить грехи.
— Нет, — сказал Гавейн, — ни чего я не буду искупать. Мы, рыцари, и так в своих странствиях терпим лишения и боль».
Такое религиозное легкомыслие весьма удручает, и похоже, что оно достаточно типично для рыцарства. А ведь там полно рыцарей и куда похуже Гавейна. Взять хотя бы сенешаля Кея. Гнилой мужик. Трусоват и благородством не блещет. А помните, как он ударил в ухо девушку только за то, что она не ко времени засмеялась? Да со всего–то размаху… Хорош «защитник дам». А ведь он, между прочим, сенешаль, то есть первый человек в придворной иерархии короля Артура.
Но и Кей — ещё далеко не предел скверного поведения литературного рыцарства. Там такие кадры встречаются… Один только «презренный рыцарь Брюс Безжалостный» чего стоит. Если бы мы перечислили все злодейства вышеозначенного Брюса, так Мартин и Сапковский просто остались бы без работы.
Если же мы покинем двор короля Артура и обратимся к циклу, посвящённому императору Карлу Великому, то легче не станет. Там даже сын императора — Карлот, наследный принц, который должен быть примером всему рыцарству — негодяй из негодяев. «Император слепо благоволил своему сыну и хотел,
А ведь есть примеры и куда пострашнее. «Гомарда был закоренелым безбожником. Он заключил с бесами феодальный договор, отдавшись им душой и телом. Когда приблизился смертный час, он решил сам себя убить, чтобы умереть отступником. Он сел на корабль и направил его прямо на скалы. Его спутники начали призывать Господа, но он убил их и стал призывать дьявола. Корабль разбился о скалы, а Гомарда, уже умирая, всё кричал: «Сюда, демоны, сюда, я ваш вассал я предаюсь вам…»»
Да, иные бароны–разбойники вполне могли доходить до откровенного сатанизма, о чем нам известно из рыцарской литературы, которую трудно упрекнуть в идеализации рыцарства. А вот ещё один литературный рассказ о развратном и нечестивом рыцаре, который презирал всё, чему учила Церковь.
Однажды пришла ему в голову прихоть исповедоваться, но вовсе не потому, что он раскаялся в своих грехах, а скорее, чтобы посмеяться над священником. Разумеется, он отказался исполнять епитимью, тогда священник, прекрасно понимавший, что происходит, предложил ему исполнить епитимью очень легкую: «Наполни вот этот маленькой бочонок водой, и все грехи тебе простятся», Рыцарь согласился, опять же скорее из смеха, но вскоре ему стало не смешно. К какой бы реке или источнику он не подходил, вода отступала прочь, стоило ему погрузить в неё свой бочонок. Он ездил по всей земле, из упрямства пытаясь найти такую волну, которая не бежала бы перед ним — все было тщетно. И вот однажды, через год таких странствий, он без сил упал на берегу разом обмелевшего ручья и вдруг вспомнил все свои страшные преступления. Его душу обожгло такое страшное раскаяние, что он зарыдал. Одна его слеза упала на дно бочонка, и он тут же наполнился до краев.
Думаю, не один суровый рыцарь, чья душа огрубела в бесконечных междоусобицах, выслушав эту легенду, украдкой смахнул слезу, вспомнив все свои преступления. И это была та самая слеза, которая разом наполняет сосуд Божьего милосердия.
Вот чего ни как не могут понять мудрецы века сего: рыцари были христианами. Порою, очень плохими христианами, но двери Божьего милосердия всегда были для них открыты, и многие рыцари входили в эти двери.
Смерть Ланселота
Ланселот Озёрный вне всякого сомнения — первый рыцарь Круглого стола. А это значит, что он лучший в мире рыцарь. Если верить романам. А им стоит верить. Но его так и хочется назвать Ланселотом Озорным. Ведь это рыцарь — косяк. Он преступил одну из важнейших рыцарских заповедей — верность сеньору. Ланселот ни чего не мог поделать со своей безумной любовью к королеве, да эта любовь ещё на беду была взаимной, и вышло совсем плохо. Ланселот — один из самых трагических образов мировой литературы. Неустранимое противоречие между верностью королю и любовью к королеве заставляло сокрушаться тысячи сердец.
Не станем пересказывать перипетии отношений Ланселота и Гиневры, они и так хорошо известны. Но не все знают, что Бог в конечном итоге спас этих двух грешников. Они заслужили прощение. И это в их истории — самое главное.
Отшумела последняя битва между королем Артуром и Мордредом, король покинул этот мир. Между Ланселотом и Гиневрой больше ни кто не стоял. Вы думаете, они бросились друг другу в объятия? Но ведь это же не современный сериал. Это история людей совсем другого качества. Покинувший мир король встал между ними теперь уже навсегда — неустранимый, как сама честь.