Священный лес
Шрифт:
Праздник длится уже четверо суток. Мы знаем наизусть жесты охоты, корчевки кустов, приготовления пищи, войны… По деревне невозможно пройти без риска попасть в засаду к девушкам, охотящимся за подарками.
Нас беспокоит состояние Зэзэ — он по-прежнему горит в лихорадке. Танцы не доставляют нам никакого удовольствия. Мы бесцельно слоняемся но деревне. Коли, сидя на могиле предков, курит сигарету и болтает с одним из своих бесчисленных детей.
— Вы умеете чинить
Жану и Тонн не надо говорить дважды — они оба залезают под капот автомобиля.
— Если мы тебе понадобимся, мы будем готовы в две минуты, — заявляет Жан. — После трех месяцев ожидания с камерой наготове можно, конечно, немного развлечься.
За ужином появляется Зэзэ. Он показывает, что нарыв вскрылся — добрый знак выздоровления.
— Мерси, — впервые говорит он по-французски.
Вечером мы снова записываем прибывший накануне тамтам, но в разгар работы движок останавливается. На этот раз ничего сделать нельзя: свеча окончательно вышла из строя. Нужно поискать другую в Масента. Тони, неутомимый ходок, тут же предлагает свои услуга.
Толпа старейший, женщин и детей сгрудилась в хижине вокруг нашей аппаратуры.
Коли приказывает принести на большой стол патефон и пластинки и усаживается в кресле.
Один из его боев крутит ручку. В благоговейной тишине раздается поскрипывание иголки. Патефон очаровывает гостей не меньше нашего магнитофона. Мы прослушиваем один за другим старинные вальсы, Люсьену Буайе, южноамериканские песни, Баха, Лаверна и очень старые записи Иветты Гильбер.
Мы только что легли, когда в комнату с сияющей улыбкой вошел Вуане.
— В Ковобакоро, совсем близко отсюда, только что умер знахарь. Надо сходить туда. В деревне уже нет ни одной женщины. Будут извлечены все мужские тайны, чтобы почтить память покойника, и вы сможете снимать.
Неожиданный случай. Наутро мы спрашиваем разрешения у Коли, так как эта церемония будет происходить в его кантоне. Он не только не возражает, но даже предоставляет в наше распоряжение двадцать носильщиков и обещает присоединиться к нам в Ковобакоро, чтобы все устроить.
После ужина мы возвращаемся в свою комнату. Оркестр калебас расположился прямо за стеной хижины, и мы вынуждены орать во все горло.
— Это становится ужасным! — заявляет Жан, растягиваясь на большой кровати.
Мы коротко обсуждаем завтрашнюю церемонию.
— Ты можешь быть уверен, что не все пойдет как по маслу! — кричит Тони из другого угла комнаты.
В этом мы не сомневаемся. Трудности еще не кончились. Это было бы слишком хорошо.
В небольшой комнатушке под навесом, которая отделена от нас тонкой перегородкой с небольшим окошком, Зэзэ и Вэго лежат в наших гамаках; как всегда, горит их лампа-молния.
Дверь из
Мы слышим, что в хижину вошел Вуане. Он не один. Мы различаем в тени крупный силуэт. Пользуясь общим праздничным настроением, Вуане выбрал себе среди двухсот жен кантонального вождя подругу на ночь.
Он подходит к двери и, сделав нам приветственный знак рукой, скромно закрывает ее.
Жан, уставший за последние дни, быстро засыпает.
Звуки погремушек постепенно стихают, старухи одна за другой расходятся по домам.
— Невероятно, — говорит Тонн, — уже почти можно разговаривать.
Я прикручиваю лампу-молнию, ставлю ее к степе у ножки кровати и ложусь рядом с Жаном.
Дребезжание калебас смолкло. Над деревней простирается осязаемая, полная шорохов тишина.
Я закрываю глаза.
Вдруг за самой стеной хижины раздаются звуки флейты. Мелодия трех нот. Ночная флейта Масента! Через минуту она уже в большой комнате, где спит Вуане. Затем ее переливы слышатся на крыше, прямо над нашей головой… Я сажусь на кровати. Жан продолжает спать.
При первых звуках Зэзэ и Вэго тушат лампу. Я слышу, как они шепчутся.
— На этот раз они взялись как следует, — говорит Тони, усаживаясь рядом со мной.
К мелодии флейты присоединяется легкое позванивание колокольчика, и музыка начинает кружить вокруг хижины, проникая сквозь степы. Я тушу лампу.
— Что будем делать? — спрашивает Тони.
— Немного подождем.
— Неплохо бы накрыть хоть одного.
Дверь, выходящая на площадь, открыта. Мы на цыпочках подходим к ней.
Полная луна заливает деревню бледным светом. Ясно вырисовываются круглые хижины. Ничто не шевелится.
Музыка продолжает звучать. Она идет отовсюду и ниоткуда.
— Чудовищно, — шепчет Тонн.
Вдруг на железную крышу обрушивается град камешков. Затем второй, гремящий, как барабанная дробь. Камешки шуршат но выемкам крыши и скатываются на гравий перед нами.
Пораженные, мы возвращаемся и снова садимся на кровати.
Два или три новых залпа камней тарахтят по крыше. Зэзэ и Вэго продолжают тихо шептаться. Флейта слышна сразу со всех сторон. За стеной раздается бешеный топот. Мы прыжком бросаемся к двери. Деревня неподвижна. Сияет луна.
— Это уж слишком, — говорит Топи.
Перед нами еще раз звенит земля. Я таращу глаза. Стадо перепуганных коз проносится вплотную к хижине, и, однако, я ничего не вижу. Все неподвижно. Вдали раздается голос Афви.
Мы стоим остолбенев.
— Они сильны, а!
Жан по-прежнему спит.
Около трех часов утра полная лупа заходит за деревья. Звуки флейты становятся реже, голос Афви стихает.
Деревню снова окутывает тяжелая тишина. В соседней комнате протяжно вздыхает Вуане.