Священный лес
Шрифт:
Зэзэ и Вэго зажигают лампу, громко обмениваются несколькими словами.
Утром мы расспрашиваем всех троих. Они ничего не видели и не слышали.
Теперь мы знаем, что наше посвящение ничего но изменило.
10
Музыканты Орапосу сопровождают нас с Жаном. Тони, хотя и несколько разбитый после нашего ночного приключения, пасмурным утром уехал на велосипеде Коли в Масента. Он присоединится к нам вечером прямо в Ковобакоро. Носильщики с аппаратурой отправятся вслед за нами.
Коли еще нужно уладить кое-какие дела, но он догонит нас на лошади.
Все
Вуане особенно разговорчив. Быстрое выздоровление Зэзэ усилило его доверие к нам, и он обещает устроить так, чтобы мы могли присутствовать при всех погребальных обрядах. Всю дорогу он описывает нам различные церемонии, которые нам предстоит заснять. Женщинам пришлось убежать далеко в лес, потому что большую тайную маску вынесут днем. Сопровождаемая священной музыкой Афви, она обойдет все улицы деревни. Потом от трупа будут отделены все части, которые имеют магическую ценность и послужат для изготовления амулетов: кожа лба, печень, левая рука. Кожа лба символизирует ум; печень, главный орган тела, — физическую силу; левая рука, в которой держат трезубец, — оккультную силу. Затем труп завернут в циновку, внутренняя сторона которой усажена шипами.
— Покойник при жизни заставил страдать многих людей, — поясняет Вуане, — нужно ему отомстить.
Если у покойного богатые родственники, они могут сохранить отрезанные части тела у себя, и тогда его сила останется в семье. В противном случае производится дележ между присутствующими знахарями.
Афви сопровождает труп до самой могилы; когда яма засыпана, совершается обычное жертвоприношение, при котором присутствует вся деревня.
Темные облака бегут по хмурому небу. Через какие-нибудь полчаса мы прибудем в Ковобакоро.
Музыканты, идущие впереди, останавливаются на перекрестке, а затем, окружив нас, с удвоенным жаром бьют в тамтамы.
— Дальше они не пойдут, — говорит Вуане. — Им нельзя входить туда, где смерть.
Он исполняет последний, короткий танец. Мы делаем музыкантам прощальный подарок и продолжаем наш путь.
Когда мы входим в деревню, она кажется парализованной. Ни звука. Ни одни пест но стучит в ступке. Ни одной женщины перед хижиной.
Мужчины, сидя группами на корточках, тихо разговаривают и едва оборачиваются, чтобы поздороваться с нами. Немного смущенные, мы садимся перед одной из хижин. Вуане озабоченно озирается. Через минуту приходит старшина деревни. Хилый, с бегающим взглядом, он крутит в руках свою феску и склоняет голову в притворной покорности. Он извиняется за опоздание, уверяет, что очень польщен нашим посещением, и указывает на пустую хижину, в которой мы с Жаном едва помещаемся. На этом его гостеприимство кончается. Он не сделал нам обычных подарков.
— Настоящий злодей из мелодрамы! — говорит Жан.
Неважно, через несколько часов Коли восстановит порядок.
В это время дня, когда все тома трудятся на полях, мужчины Ковобакоро остались в деревне, ничем не занятые. Но кроме этого ничто не напоминает о том, что здесь недавно умер видный человек. Мы еще не видели хижины покойного, не слышали обрядовых плачей. Время от времени — через час по чайной ложке — прибывают наши вещи, но у нас еще нет самых важных частей аппаратуры, в частности электрогенератора. Лоснящийся от пота носильщик кладет к нашим ногам ящик с чистой пленкой. По его словам, Коли вот-вот закончит приготовления к пути.
Мы прогуливаемся по деревне, не встречая ни малейших знаков симпатии. Понемногу из леса возвращаются женщины и принимаются вновь веять или рушить рис перед хижинами.
— Смотри, — говорит Жан. — Белая!
Нас обоих одновременно поразила худая и стройная женщина, которая размашистыми, гибкими движениями толкла рис.
У нее настолько светлая кожа, что она сразу же показалась мне более обнаженной, чем другие.
Впрочем, многие местные жители удивительно похожи на европейцев как цветом кожи, так и чертами лица. Вот, например, у сидящего перед ближайшей хижиной мужчины голова совсем как у унтер-офицера сверхсрочной службы.
Я говорю об этом Вуане. Он улыбается.
— Знаешь, здесь была страна Ково, великого вождя, который хотел воевать против белых; однако они поставили пушку вон там, на горе.
И Вуане показывает мне на высокий зеленый мыс, возвышающийся над лесом.
— Они выстрелили. Воины не знали такого, и все бежали. Ково тоже… Все-таки он похоронен здесь.
Он ведет нас за деревню. На холме, у подножия большого сухого дерева, возвышается могила предка.
— Вот здесь, — говорит он. — Ково следовало послушаться старого Креана, который вскоре же заключил мир с белыми. У Ково никогда не было не только сабли или ружья, но даже палки. Но когда он говорил, все трепетали. Он был высок, как ланибои, ночью он летал над хижинами. Он был последним, кто был столь велик.
— А каковы были в те времена все люди?
— Они были ростом с хижину.
— Ты говоришь о тома?
— Нет, — отвечает Вуане. — Все люди были такими. Тома не было.
— А откуда они пришли?
— Они пришли отовсюду. Предки старого Зэзэ пришли из саванны… Теперь они чистые тома.
Обычно могилы расположены в самой деревне. Я удивлен, видя, что могила Ково находится за ее пределами.
— Ково Вакоро был много более великим, — поясняет Вуане. — У него была даже другая деревня, близко отсюда, но люди ее покинули.
Мы поднимаемся. На вершине холма одиноко возвышается почти целая круглая хижина. Вокруг простираются круглые площадки утрамбованной земли, которые окаймлены остатками стен. Растительность еще не возродилась, лишь кое-где пробивается редкая трава. Внизу видна темно-зеленая масса леса, бегущая, словно волны, по холмам до самого горизонта. Вуане простирает руку:
— Там — Согуру.
На обратном пути Вуане показывает нам каменистую, покрытую мхом дорогу, ведущую в глубь чащи. Сеть лиан преграждает ее во всех направлениях. Видимо, по ней не часто ходят, за ней не следят. Я устремляюсь но пей, привлеченный таинственным видом местности.
— Твое дело, — говорит Вуане, — но там поклоняются предкам, и я не имею права сопровождать тебя.
Это неожиданное заявление обычно столь уверенного в себе Вуане интригуют меня. Обрывистая, скользкая тропа спускается меж высоких массивов черного камня. Со скал и лиан почти до самой земли свешивается мох. На большой каменной плите у края дорожки груда приношений. Я продолжаю спускаться и внезапно оказываюсь у крайних хижин деревни. Вот почему Вуане не захотел быть моим проводником: он боялся восстановить против себя жителей.