Священный метод
Шрифт:
До отбоя оставался час. По коридору бродили сейчас двое охранников, а это значит, что разминку сделать не удастся. Чем бы заняться? Джессика задумалась. Почитать? Два истрепанных журнала из тюремной библиотеки она прочла уже вдоль и поперек, а новых до следующей недели не дадут.
Можно попытаться поискать сына. Дело, конечно, практически безнадежное, но хотя бы попробовать стоит. Да, уже несколько месяцев убиты на эти пробы, но останавливаться Джессика не собиралась. Если потребуется, она будет искать хоть вечно. Пока бьется её сердце, она будет искать.
Но
Джессика взяла один из журналов, раскрыла на середине, положила перед собой. Придвинула стул поближе к столу, села вполоборота, так, чтобы камера, вделанная в дверь, её «видела» и чтобы вопросов не возникало. Женщина сидит за столом и читает журнал. Всё нормально.
…Камера была механическая, самая примитивная. Такую не обманешь. Немножко обманывать технику Джессика, само собой разумеется, умела – после стольких лет общения с Фэбом, Итом и Скрипачом любой бы научился – но эту камеру делали разумные, которые хотели исключить практически любую возможность обмана. Обманывать было нечего, да и незачем.
Сев за стол, Джессика несколько раз глубоко вздохнула, а затем закрыла глаза. Сконцентрировалась, убирая посторонние и ненужные мысли одну за другой. Вывела сознание в точку, сформировала мыслеобраз: тяжелый, каменный, грубо обтесанный шарик. Шарик был небольшой, но увесистый, даже правая рука Джессики ощущала сейчас её собственное «я» как материальный объект.
Теперь пространство.
Следующий мыслеобраз – огромное, бескрайнее водное зеркало. Ни единой ряби, ни единого движения. Темная, бесконечно свободная вода, которой неведомы границы, которая никогда не знала ни бурь, ни ветра.
Каменный шарик повис над водной гладью, а потом мягко упал вниз, не подняв брызг, словно попал не в воду, а в густое тёмное масло.
По воде начали расходиться круги – именно этого и ждала Джессика.
Первое препятствие – Берта. Берта близко, поэтому её очень легко опознать. В этом месте концентрическая волна обошла объект и двинулась дальше, уже сохраняя в себе память о нём.
Второе препятствие – Фэб. Чуть дальше, но всё равно рядом. Еще один слепок пространства, и дальше, дальше…
Волны уходили вдаль от места падения каменного шарика, а Джессика словно поднималась сейчас всё выше и выше над водной гладью, следя за их движением, ощущая это движение внутри себя.
Ну же…
Ну давай же…
Пожалуйста…
Нет.
Пустота.
Снова ничего нет.
Следующий «бросок» Джессика сделала через несколько минут, с большей амплитудой, и уже исключая из схемы «память» о тех, кто находился рядом. Снова ничего – беспрепятственно уходящие вдаль волны, и всё та же пустота.
– Ромка… это мама… – прошептала Джессика едва слышно. – Я здесь, милый… отзовись…
Еще один бросок – максимум, на который она была способна как эмпат.
Если бы сын был Бардом… Если бы он был хотя бы толерантным к Сети, как его отец… Если бы… но он родился, увы и ах, совершенно обычным мальчиком, простым человеком, разве что гораздо более способным и умным, чем его сверстники. Никакого Дара у него не было.
Хотя, может быть, Дар и есть. Как знать. Ведь Дар, та же эмпатия высокого уровня, может проявиться и в пубертатный период, и уже у взрослого человека после какой-то сильной эмоциональной встряски. Всякое бывает.
Но сейчас Дара у Ромки не было.
Еще один бросок.
Снова уходящие в пустоту бесконечные волны.
И снова нет ответа.
– Это мама… – повторила Джессика безнадежно. – Милый, это мама… я люблю тебя… где же ты…
Берта играла с охранниками в свою любимую игру, которую про себя называла «упал-отжался». Игра была едва ли не ежевечерней, и заключалась она в том, чтобы сделать разминку так, чтобы никто не заметил.
По коридору ходили двое охранников. Мимо её камеры кто-то проходил примерно раз в две минуты, потом были две минуты «тишины». За это время нужно совершенно бесшумно или сделать столько приседаний, сколько получится, или отжаться, или прогнать какой-нибудь короткий комплекс из тех, что для неё разрабатывал Фэб. Отжиматься приходилось от стола, потому что можно быстро сесть за этот самый стол и изобразить либо чтение, либо какое-нибудь бездумное «ковыряние в носу». Что-то разрешенное, в общем.
В двери, разумеется, была камера, но Берта примерно через месяц догадалась, что камера не работает. Удивившись про себя, она начала проверять потихоньку свою догадку и обнаружила – да, не работает, следят исключительно из коридора. После этого и была придумана игра в «упал-отжался», продолжавшаяся уже не первый месяц.
Доделав комплекс, Берта села за стол, вытащила книгу, открыла, но читать не хотелось. Вот бы Джессике как-то передать хотя бы пару книг!.. Почему-то книги из них троих давали только ей одной, Фобу и Джессике доставались исключительно журналы.
Читать не очень хотелось. Берта бездумно скользнула взглядом по строкам, заложила страницу кусочком истертого газетного листа, закрыла книгу. Нет, не идет. Ничего сегодня не идет. Лучше просто посидеть и подумать, наверное.
Хотя бы о сегодняшней газете, например. Что-то там было интересное.
И, кажется, Фэб что-то понял. Жаль, не сумел сказать, что именно.
Стоило ей только заговорить об исследованиях, как Фэб тут же на неё шикнул. В ту же секунду. Так? Именно так. Видимо, о чем-то догадался или подумал.
Но о чем?
Берта нахмурилась.
Дано: сеть метапорталов, вибрационные модели и «сетки» которых относительно давно изучаются. Далее: наша команда, которую, как все уже поняли, тоже весьма пристально изучают. Интересно, какой срок у этих исследований? Не одно десятилетие уж точно.
Твари вы, официалы. Что я вам, подопытный кролик?..
Еще одно условие – гексагональные порталы, причем работающие.
И проект «Азимут», с поиском этих треклятых точек экстремума…
Как же плохо без Ри!.. Гений бы уже давно сообразил, что к чему.