Святая Анастасия Сербская. Чудеса и пророчества
Шрифт:
«Наш игумен Игнатий с радостью ждёт Вас, а в монастыре у нас ещё пятеро братьев. Знаем, что Вы голодны, ужин будет скоро в трапезной», – произнёс монах Пётр.
Монах Симеон прошёл через ворота монастыря, в котором бывал много раз, пока его строил [12] , вошёл прямо в церковь, приложился к иконам Господа и Богородицы перед алтарём, встал на колени, помолился, сделал три земных поклона иконам и собравшимся монахам, которые всё это наблюдали. И тут он неожиданно оказался перед игуменом Игнатием, которому сразу поцеловал руку, а тот ему быстро ответил тем же, затем его игумен особо благословил как нового члена монашеской общины, и с восемью монахами они запели Благодарственные
12
Кроме Богородичной церкви Неманя построил и королевскую церковь, посвященную святым Иоакиму и Анне, обе мраморные, церковь Святого Николая и ещё одну.
Затем настал момент полной тишины в церкви. Все чувствовали, что нужно что-то сказать, а более того, что эта торжественная тишина должна быть продолжена молчанием. Уста молчали, а душа истово молилась. Только такая молитва придаёт лёгкость телу и отгоняет от себя малейший беспокоящий помысел. И это так бы и длилось, если бы не послышался голос монаха Петра, зовущего на ужин. В трапезной Студеницы за длинным и узким деревянным столом было уже поставлено десять деревянных тарелок и столько же стаканов. До того как начнётся вкушение пищи, каждый занимал место за столом. Оказалось, что почётное место напротив игумена было предназначено бывшему до вчерашнего дня правителем сербским, а ныне монаху Симеону.
«Прошу вас, милые братья, пусть кто-нибудь сядет на это место, которое вы мне предназначили, я действительно хочу быть лишь одним из вас, самым обычным, ни в чём не быть особенным или известным монахом», – обратился к ним Симеон.
И лишь когда на предназначенное ему место сел Филипп, а он сел на место Филиппа, началась молитва, а затем всех их, и ужин, стоящий перед ними, благословил игумен. Затем все сели и молча ели тёплую овощную похлёбку, заправленную яблочным уксусом, а затем перешли к хлебу и куску жареного кабачка. К этому полагался и небольшой стаканчик белого вина. Затем опять последовала благодарственная молитва, после которой монахи поднялись со своих мест. Один из них остался собрать посуду и отнести её на кухню, другой там уже ждал с тёплой водой, чтобы её вымыть, третий побежал на скотный двор обиходить скот, а куда подевались игумен и остальные монахи, отец Симеон не видел. Он просто имел большое желание снова оказаться перед той главной иконой Богородицы, обратиться к Ней, благодаря Её за то, что он теперь здесь, что его хорошо приняли, что он сможет быть как и все остальные Её подвижники монахи. Молился он и за спасение всей Святой Горы, и всех её монахов, и монаха Саввы, который его и ввёл в этот тихий, мирный, благочестивый свет.
Отец Пётр чуть позже показал ему келью, которую ему определили, а вскоре в ней появился и игумен Игнатий. Лишь тут они смогли обменяться несколькими фразами.
Новоприбывший монах, отец Симеон, хотя и старший по возрасту среди всех, просил игумена, чтобы тот не выказывал ему особого уважения и назначил ему некоторые послушания.
Так они расстались и снова все встретились до того, как солнце показалось над Студеницей, на первой утренней литургии.
Весёлый двор в Расе
В первый день после отъезда Немани в монастырь утренний благовест в Расе слышен был дольше обычного. Город быстро проснулся, и множество людей собралось на площади, а необозримые колонны мужчин, женщин и детей прибывали со всех сторон вверх по склону к церкви Святых апостолов Петра и Павла.
Перед церковью стоял новый правитель Рашки Стефан.
Ворота церковного двора открылись, и к новому правителю, глубоко кланяясь, вышел епископ Калиник. Стефан поцеловал руку архиерея, и они вместе вошли в церковь.
На литургии, которая собрала многих жителей Раса и видных вельмож, всё было как и раньше. И далее в качестве высшего имени правителя поминалось имя прежнего жупана. Дух Немани и его образ здесь и далее наполняли всё, и сегодня утром это никому не мешало.
Новый правитель после литургии, принявший освящённое вино как кровь Христову и благословлённый хлеб как тело Христово, поблагодарил всех священников, снова приложился ко всем иконам, подал нищим горсть монет на паперти, а затем с несколькими близкими дворянами и военачальниками пешком пошёл к дворцу.
Со ступеней дворца Стефан внимательно осмотрел навершия крепостных стен, которые опоясывали б'oльшую часть города. Ощущая дивное утреннее тепло, он чувствовал себя бодро и похвалил начальника стражи, увидев множество своих воинов на дозорных башнях.
Однако несколько мгновений спустя ему показалось, что за башнями виднеется странный туман, и это в нём вызвало ощущение тревоги. Как к нему с этого дня будет относиться старший брат Вукан, что будет, когда он впервые как правитель встретится с младшим братом Растко, ныне монахом Саввой, чьё имя всё чаще упоминается в Рашке? Подавляя эти размышления, Стефан вспомнил, что его наверху ждут супруга Евдокия, а затем и группа советников, с которыми он уже договорился, что они вместе найдут ответы на самые важные вопросы его будущего управления государством и войском. Он быстро взбежал по ступенькам и тихо постучал в двери собственного жилья. Открыла их сама Евдокия и бросилась в его объятия.
Встреча их была короткой. Она предложила во второй половине дня верхом на белых конях, подарке византийского императора, описать широкий круг вокруг дворца, тропами вдоль Дежевской реки, долиной за храмом Джурджевых Столпов, затем – через Пазариште и городок Рас.
Он охотно принял это предложение и, не думая больше об этом, спустился этажом ниже в большой зал, где его ждали за обильным столом советники и чиновники.
«Ваша высокоуважаемая личность, наш жупан, угощайтесь, пора уже и Вам позавтракать. В жупании уже все поели, монахи это, мы уверены, сделали первыми рано утром, надеемся, и Ваш отец, а наш брат, монах Симеон», – говорил, полный сил жизнерадостный Радослав, человек, ответственный за снабжение двора продуктами, одеждой и другим необходимыми вещами.
Правитель его прервал, стремительно вскинув руку, как бы желая сказать, чтобы тот не тратил зря слов этим утром, и своим ясным взглядом посмотрел на лица собравшихся:
«А не стали ли вы уже следить и за монахами в Студенице? Не забыли ли вы, что и монахини должны завтракать и что одна из них моя мать, ныне монахиня Анастасия?»
«Простите, жупан Стефан, то, что Вы говорите, остроумно, но никто, не дай Боже, не следит за монахами, нашими самыми дорогими, которых мы всё ещё видим в качестве правителей», – пытался оправдаться Радослав, положив на тарелку уже надкушенный куриный окорок.
Жупан Стефан снова оглядел собравшихся и остановился на лице покрасневшего Радослава.
«Вот, ты такой опытный, а делаешь ещё одну ошибку. Не привиделось ли тебе, что всё ещё правят Неманя и Анна? Ты, прости меня, сказал это так, что мне показалось, что уже третье утро подряд на моей голове нет короны жупана».
Когда Стефан это сказал, раздался смех всех сидевших за столом, и он длился до тех пор, пока Стефан не выступил с серьёзным предупреждением:
«А теперь перейдём к самому важному – оценим ситуацию. Только, предупреждаю вас, чтобы мы подошли к этому с холодной головой, без оговоров и клеветы. Это необходимо, потому что все вы, как и я, хорошо знаем, что у нас за спиной, и это не только в связи с моим братом Вуканом, готовится нечто серьёзное. Наши старые враги иногда временно становятся друзьями, потом опять же временно становятся врагами, и мы теперь должны оценить, в какой они фазе, каковы их намерения через Вукана да и другими путями сделать какое-нибудь зло и нам, и себе».