Святая Анастасия Сербская. Чудеса и пророчества
Шрифт:
«Но, жено, те моря не принадлежат ни Неманиной жупании, ни нашим землям».
«А кому?»
«Я не могу тебе точно сказать. Наверное, как говорят, это чужая страна, Греция. Оттуда родом и жена жупана, жупанка, прекрасная Анна.
И её отец, говорят, император. А туда идут и некоторые другие, которые хотят предать себя Богу. Говорят, что там есть даже русские, болгары, особенно много греков. Есть, рассказывают, там и сербы. Бегут туда с тех пор, как в ту страну бежал и младший сын Немани».
«Как бежал? – спросила Анастасия, смотря в его изборождённое морщинами лицо. – В монахи идут по своей доброй воле».
«Слышь, как? Так, как люди бегут! – крикнул он. – Оставил богатство и злато. И власть. И всё, что на этой земле ценно и для людей важно, отбросил как этот лист с
«И что было дальше?» – дрожащим голосом спросила Анастасия.
«Слышь, что было? Да всё, что хочешь! Спроси лучше, чего не было. Была погоня. Гналась за ним конница. Трубы трубили. Пыль небо покрыла так, как эти облака покрывают нас. Всё напрасно. Когда они туда прибыли, было уже поздно».
«Как поздно?» – спросила Анастасия, а лоб её покрылся холодным потом.
«Да, жено, я тебе всё объясню. А не знаешь, ты ничего не знаешь о своём правителе».
Анастасия замолчала и глубоко вздохнула.
Ну вот, дождалась, что она, которая безмерно любила, от незнакомца слышит, что не знает своего господина. С быстротою молнии, блеснувшей из облака и осветившей лица этих людей, захлестнуло её воспоминание о первой встрече с Неманей. Когда она его увидела, сердце её взыграло как луч света на оконце кареты, в которой ехала она садами своего отца, византийского императора.
Его голос, который слышался из отцовских покоев, был как песня, которая одновременно волновала и смиряла. Будто они уже веками были знакомы. Будто вместе выросли. Когда она увидела его в цепях, стоящим перед императором, её очаровал его дивный мужской облик. В тот момент ей не нужно было богатство, царские покои, карета с золотой обивкой, даже трапеза, изобилующая изысканными яствами, шёлковые покрывала на вышитом постельном белье. В сердце её возникла надежда, а в душе молитва Господу, чтобы этот пленный герой её заметил. И это возбуждение, которое она почувствовала во время пострига в церкви, было таким же сильным, как тогда, когда Неманя увозил её к своему двору. Любовь, искренняя и чистая, наполняла её душу сладким ожиданием, когда женщина желает предать всё своё существо любимому человеку, когда желает свою душу влить в его силу, когда чувствует в чреве своём боль от желания рожать ему детей. Прошло столько лет с тех пор, как она пришла к нему, его двору, а ныне с не меньшей любовью идёт к Господу, в дом Божий.
С Неманей она всё хотела и умела. И когда он задумчивым шёл в бой, и когда усталым из него возвращался. Умела проводить и встретить дух его сильный и вся задрожать без объятия и без взгляда так, как он сказал, когда они вчера в этом мире навек расстались. Всей душой привязалась она к нему и узнала его любовь, которая была у него подобна дыханию. И чувствовала всю силу веры, видя, как он, с сосредоточенным видом решительно проходит коридорами дворца, разговаривая со святогорскими монахами. И руки, которые он поднимал во время беседы, открытые ладони и вытянутые длинные пальцы, устремлённые к небу и Господу, западали в её душу, указывая ей пути, которыми следовало идти. Он ей давал силу выстоять и быть его единственной женой, матерью, правительницей и рабой Божией. Иногда, когда он подходил и тихо, глубоким грудным голосом спрашивал, как она себя чувствует, по всему её телу разливалось ощущение жизни. В одном-единственном его слове, обращённом к ней, ощущала она силу искреннего чувства, с которым он в ней находил женщину, единственную и неповторимую, существо, которое было частью его благородной души, подтверждая этим, что всё уменьшается при использовании – и пища, и вода, и богатство, и слова, и время, и вообще всё земное. Только любовь, когда ее даруют, возрастает всё более.
А сейчас тихие вздохи и мелкие капли, похожие на слёзы, из её усталых и грустных глаз встречались со всё более мелкими каплями дождя, который опять понемногу сыпал, и сливались в чёрный монашеский платок, которым она пыталась закрыть лицо, когда ей стало ясно, что незнакомец не мигая смотрит на неё.
Сжалился над ней этот человек, хотя и сам не понял, почему, и продолжил: «Когда погоня прибыла на место, младший сын Немани уже стал монахом. И по тем их законам не могли наши воины вернуть его».
Мокрые, усталые монахини, извиняясь перед двумя бывшими воинами, ставшими пастухами, сели на поваленое дерево.
Сели и эти двое.
Как только они положили узелки себе на колени, Анастасия вынула хлеб, крупные комья сушёных грибов и несколько маленьких круглых медовых кексов. Всё это она протянула двум мужчинам и попросила их приступить к еде. Она посмотрела на небо, а они взяли еду, о которой один из них громко сказал, что это бедняцкие порции. Затем тот, что был повыше, обеими руками взял кусок хлеба, стал его рассматривать и покачал головой. Вскоре он ел кусок за куском с таким аппетитом, что спросил Анастасию, нет ли ещё такой пищи. Может быть, ему стало стыдно или, будучи уверен, что эти две женщины вынули из своей торбы последние запасы, он сказал убеждённо:
«Нечто такое я впервые ел за шестьдесят лет своей жизни. Поэтому я это место, когда снова окажусь здесь, буду называть Еловарник [15] ».
Другой чабан согласился с ним, кивая головой.
Массивные грозные облака стали подниматься по склону горы, а мелкие капли поредели и растворились в океане неба.
Дождь прекратился.
Разве господари идут в нищие?
15
Милен Дишич о пространстве Еловарника говорит: Место недалеко от Запланины и ныне самый крупный водопад на Копаонике, с тремя струями, высотой 71 метр. Он охватывает два потока: с Небесных Престолов и под вершиной Панчича. Вокруг водопада, а также в большей части потока – лес.
Возле поваленного дерева собралось ещё несколько пастухов. Двое хромали. Наверное, были серьёзно ранены в битвах. Один, с большой сумой, спросил женщин в монашеских одеждах, могут ли они есть что-нибудь из того, что у него имеется, и предложил им кусок лепёшки с каймаком [16] и сыром и небольшой кусок копчёной говядины.
«Спасибо, дорогие братья. Мы вам за ваше добро можем отплатить только постоянной молитвой о ваших душах и ваших жизнях, о ваших близких», – обратилась к ним Феодора, говоря, что они в монастыре скоро будут есть постную пищу.
16
Каймак – сливки, сметана, створоженные как сыр. – Прим. пер.
Анастасия попросила того, кто рассказывал о младшем сыне Немани, продолжить рассказ, и он, как только закончил есть то, что ему дали, сказал:
«Да, Растко был красив как дукат. Даже не скажешь, был ли он более красив или умён. А дальше? Время шло, и Неманя начал меняться, стареть и тосковать по нему. Нелегко ему было. Он потерял любимого сына, эх!»
«Но если Растко стал монахом, он же не был потерян», – чуть не плача сказала Анастасия.
«Да как же так, жено?! – удивился он. – Раз нет своей семьи и рода, это как вон то дерево, там, на вершине того голого холма.